Ловушка для Золушки. Себастьян Жапризо

Каждый день! Хватит с меня!

      – Ведите себя благоразумно, мумия.

      – Не называйте меня так!

      – Прошу вас, успокойтесь!

      Я подняла руку, огромный гипсовый кулак. В тот вечер, по их словам, у меня случился «кризис». Прибежала медсестра. Мне снова привязали руки. Доктор Дулен стоял передо мной, прислонившись к стене, и смотрел на меня в упор с обидой и возмущением.

      Я орала, сама не понимая, на кого я злюсь – на него или на себя. Мне сделали укол. Я видела, как пришли другие сестры и врачи. Кажется, тогда я впервые по-настоящему задумалась о том, как выгляжу.

      Я словно воспринимала себя глазами тех, кто на меня смотрит, будто я раздвоилась в этой белой палате, на этой белой кровати. Бесформенное существо с тремя отверстиями, уродливое, истошно вопящее, стыд и позор. Я выла от ужаса.

      Доктор Динн приходил ко мне все следующие дни и разговаривал со мной как с пятилетней девочкой, ужасно избалованной и весьма несносной, которую нужно защищать от самой себя.

      – Еще одно такое представление, и я не отвечаю за то, что мы увидим, сняв повязки. Тогда пеняйте только на себя.

      Доктор Дулен не приходил целую бесконечную неделю. Я сама несколько раз требовала, чтобы он заглянул ко мне. Сестра-сиделка, которой наверняка досталось после моего «кризиса», еле-еле отвечала на мои вопросы. Она отвязывала мне руки на два часа в день и все эти два часа не сводила с меня подозрительного и недовольного взгляда.

      – Это вы здесь дежурите, когда я сплю?

      – Нет.

      – А кто?

      – Другая.

      – Я хочу видеть отца.

      – Вам еще нельзя.

      – Я хочу видеть доктора Дулена.

      – Доктор Динн больше не разрешает.

      – Расскажите мне что-нибудь.

      – Что именно?

      – Не важно. Поговорите со мной.

      – Это запрещено.

      Я смотрела на ее большие руки, которые казались мне красивыми и успокаивающими. Она почувствовала мой взгляд и, кажется, смутилась.

      – Перестаньте следить за мной.

      – Это как раз вы за мной следите.

      – Приходится.

      – Сколько вам лет?

      – Сорок шесть.

      – А сколько времени я здесь?

      – Семь недель.

      – И все эти семь недель вы ко мне приставлены?

      – Да. Хватит, мадемуазель.

      – А как я себя вела в первые дни?

      – Вы не двигались.

      – Я бредила?

      – Бывало.

      – И что я говорила?

      – Ничего интересного.

      – Ну что, например?

      – Я уже не помню.

      В конце следующей недели, показавшейся мне целой вечностью, в палату вошел доктор Дулен с коробкой под мышкой. На нем был мокрый плащ, который он не снял. В оконные стекла рядом с кроватью стучал дождь.

      Он подошел, слегка коснулся, как обычно, моего плеча, произнес:

      – Добрый день, мумия.

      – Я давно вас жду.

      – Знаю, – сказал он. – Я даже получил подарок.

      Он объяснил,