Союз молодых. Владимир Тан-Богораз

цену

      – Ворона, ворона! – кричали девчонки. Они столпились все вместе, изображая гусенят.

      – Ворон, ворон, что ты делаешь? – спрашивала матка, прикрывая гусенят руками, как крыльями.

      – Землю копаю.

      – Зачем копаешь?

      – Камушки ищу.

      – Зачем камушки?

      – Ногти точить.

      – Зачем точить?

      – Твоих деток царапать!

      – У ворона глазки жадненьки! – крикнули гусенята и бросились врассыпную.

      Ворон ринулся вдогонку, но стрелок пустил в него стрелу и попал ему в бок.

      – Умер, умер! – кричал Андрейка. Но ворон, не обращая внимания на собственную смерть, догнал самого маленького гусенка, Аленку Романцеву, которая еле ковыляла на коротеньких ножках, и зарылся своим острым носом в ее мохнатый балахон.

      Девочки бросились на выручку, да остановились, не добежав.

      – Девушки, йисть хотца! – раздалось, как припев, и руки у всех упали.

      Только ворон не унимался и немилосердно теребил несчастного птенца.

      – Кусается! – раздался писк и плач пятилетней Аленки.

      Девочки бросились на выручку и стали щипать хищника так же крепко и бесцеремонно, как щиплются настоящие гуси.

      Началась свалка. Аленка вывернулась и с плачем побежала. Показалось Викешино лицо, красное, свирепое, с дикими глазами. Он, кажется, и впрямь вообразил себя вороном, жестоким людоедом.

      Девочки, запыхавшись, сели рядом на длинном бревне.

      – Давайте сказки сказывать! – предложила Фенька Готовая.

      Сказок на Колыме было великое множество. Тут попадались русские, чукотские, якутские, тунгусские и даже американские индейские сказки, которые переплывали Берингово море вместе с китоловами и спиртовозами из Сиэтла и Сан-Франциско. Ребятишки и сами умели сочинять и даже устраивали состязания, кто скорее и лучше расскажет. Но самые лучшие сказки знала Машуха Березкина, короткая широкая девчонка, как будто выпиленная из сосновой доски.

      – Какую сказывать? – предложила она, даже не дожидаясь приглашения.

      – Едемную! – пролепетала Аленка, которая забыла о трепке и жадно раскрыла рот от ожидания.

      – Зили-были старик и старуха, – начала Машуха особым шепелявым, свистящим, низким голосом. – У них были три дочки, Оселочка да Иголочка, да Метелочка. А еды у них было: олений бок, сохачиная голова, фляга жиру, вязка рыбы сушеной, сотня мороженой.

      – Нельма, – прибавила Аленка вдруг.

      Сказка сочинялась тут же на месте, и слушатели имели право делать вставки по своему желанию и вкусу.

      – Не мешай! – огрызнулась Машуха. – Вот они как стали йисти, как стали йисти, съели этот бок, и голову, и жир, и рыбу…

      – И нельму, – прибавила Аленка упорно.

      – Девки, молчите! – крикнул неожиданно Викеша и вскочил на ноги.

      Сказка оборвалась. Девчонки смотрели удивленно на буйного мальчишку.

      – Молчите, не дразните. Кусаться стану!

      Сельдятка засмеялась.

      – Да ты, видно, правду людоед! – бросила она