Тот, кто стоит за спиной. Эдуард Веркин

доит? – спросила Сомёнкова.

      – Наверное… А знаешь, когда под окном завывает козодой, что это значит?

      – Смерть, наверное, – предположила она.

      – И смерть, конечно, тоже. Смерть, болезни, неудачи… Сейчас в городе козодоя трудно встретить, поэтому его место занимает звонок. Звенит звонок – и человек внутренне вздрагивает.

      – Значит, звонок… – Она достала телефон. – И что мне говорить?

      – Ничего. Больше всего пугает неизвестность. Если ты скажешь хоть слово – весь эффект пропадёт. Ну, и звонить надо, разумеется, не с мобильника и не с домашнего телефона, а с уличного. По карточке. Или ещё лучше из кафе – заходишь в кафе и звонишь.

      – Точно ничего говорить не надо? – ухмыльнулась Аня. – Типа – «семь дней» и тому подобное?

      – Такие шутки были в ходу десять лет назад, – зевнул Круглов. – Сейчас никто уже так не пугает. Звонишь – молчишь. Звонишь два раза, не больше и не меньше. Всё понятно?

      – Да.

      – Ладно, я пошёл, – улыбнулся он.

      – И всё? – удивилась Сомёнкова.

      – А что?

      – Нет, ничего. Ты про звонки мог и по телефону сказать, между прочим, я с тренировки отпросилась.

      – Да… Мне просто как-то…

      – Понятно, – остановила она. – Всё с тобой понятно. Ты как-то…

      Аня понюхала воздух.

      – Что случилось-то?

      – Потоп, – объяснил парень. – Обычный банальный потоп. Воняю, да?

      Сомёнкова пожала плечами.

      – Не знаю даже с чего… Знаешь, так всё-то приключилось… У тебя младшие братья есть?

      – У меня племянница, – ответила Аня.

      – Федул что-то орёт, – сказал Круглов. – Как начал с вечера, так и остановиться не может, орёт и орёт как резаный.

      – Может, зубки режутся?

      – Может. Не знаю… Слушай, Анна, давай сходим куда-нибудь, а?

      – Сходим?

      – Ну да. В то же «Театральное».

      – Лучше в кино, – предложила она.

      – Какой фильм?

      – Не знаю. Я в кино люблю просто так ходить, наугад. Придём, купим на семь часов… Поздно хотя…

      – Я провожу.

      – Тогда пойдём. В «Искру», тут как раз рядом.

      Они пошли. Правда, попасть в «Искру» не удалось, по пути Аню вызвонили из дома. Круглов попытался её проводить, но Сомёнкова разрешила только до остановки, запрыгнула в трамвай и укатила, он остался один.

      Было уже темно, Витька отправился к себе, добирался долго. Автобусы в сторону Афанасова шли забитые, а ездить, стоя в толпе, он не любил, лучше уж пешком. Он прождал на остановке почти сорок минут, плюнул и взял такси.

      Но в такси тоже оказалось не очень скоро – город стоял в вечерних пробках, машины еле ползли, таксист курил и нервно молчал. И Круглов молчал, хотя ему, если честно, нравилось, когда таксисты разговаривали, рассказывали про семью, ругали правительство. А этот вот попался неразговорчивый.

      Они так и молчали.

      На переезде заработала рация, таксист ответил:

      – Семь-шестнадцать, Афанасово. Что? Ничего не слышу! Оператор! Оператор!

      Таксист нервно выключил рацию, буркнул что-то