Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус. Андрей Посняков

Мол, трус и предатель, а потом уж убить. Тогда Всеволод-князь – от мертвого – землицу его отберет. Ясно вам, дубинушки?

      Парни переглянулись:

      – Да ясно. Только ты это… не хорохорься, не то живо получишь по кумполу!

      – По кумполу, ишь ты! – вконец разозлился прощеный изгой. – Забыли – боярин-батюшка Онфиме Телятыч меня за вами приглядывать послал. И вы меня должны во всем слушаться!

      – Мы? Тебя? Так мы это… и слушаемся, как батюшко-боярин наказывал.

      Досадливо сплюнув, Охрятко махнул рукой – чего зря с идиотами разговаривать? Им приказывать нужно.

      – Вот вам моя указка – не мечите стрелы в Павлуху-боярина, лучше помогите-ка ему на ноги подняться да проводите до шатров, а то кабы в снегу не замерз, не помер бы раньше времени! Ну, что встали-то, чего вылупились? Идите уже, да потом, может, с Павлухой… – рыжий слуга вдруг осекся. – Ой, нет, нет в вас нужной хитрости! Самому б сейчас пойти, да нельзя – меня-то он на лицо знает. Ладно, до шатра его дотащите – и возвращайтеся.

      Помощь неожиданно оказавшихся рядом доброхотов пришлась Ремезову весьма кстати. Подняв его на ноги, Пахом с Каряткою вежливо отряхнули боярина от снега и, подхватив под руки, поволокли к кострам смоленской рати.

      – Вы кто ж такие будете-то, родные? – смеялся Павел. – И откуда взялись?

      – Мимо шли. Тут глядим, господин – ты. Упал, верно.

      – Упал, упал… Да все. Пришли мы, вон и шатер мой. Вы, я смотрю – русские, смоляне?

      – Смоляне, господине, смоляне. Боярин нас в рать послал, сам занемог.

      – Ах, занемог…

      Добравшись, наконец, до своего шатра, Ремезов рухнул на брошенную поверх лапника – для тепла – волчью шкуру. Другой такой же укрылся – тепло, жарко даже. Спать что-то не очень хотелось, впрочем, куда-то идти – тоже. Спасибо, находился уже, не эти б парни – так до утра бы выбирался. Славные ребята. А боярин их – занемог. Так, кстати, многие делали, кому средства позволяли вместо себя наемную дружину отправить. Вот и Онфима «Битого Зада» Телятникова что-то видно не было, похоже, что тоже – занемог.

      Чтобы заснуть – завтра все ж таки целый день нести службу – Павел принялся думать о чем-то приятном. О Полине, в те времена, когда их отношения только еще развивались, о работе, об эксперименте удачном… Да, уж точно – удачном, тут и говорить нечего. Как вот только с этой несказанной удачею обратно домой попасть? Так Павел и делал все, чтоб попасть. Вот, к Субэдею стремился – именно с этим монглом ведь у него резонанс… если, конечно, приятель-психолог расчеты верные сделал. А если – неверные? Если не выйдет ничего? Что же – придется тут всю жизнь оставаться? В тринадцатом веке-то! Господи… вот уж право слово, лучше уж было б – в Париже, на Данфер Рошро. Или там, где комсомолец… и девчонка его, так на Полину похожая. Впрочем, та, Полетт – тоже похожа очень. Даже на груди левой…

      – Господин! Господине…

      Боярин замычал, просыпаясь – кто-то тряс за плечо, а вокруг-то еще темень! Нет, все же сквозь откинутый полог шатра уже пробивался рассвет.

      – Господине, в дозор нынче нам.

      Неждан. Оруженосец.

      – Помню