Реализация. Андрей Константинов

страдальчески наблюдая за развитием начального диалога между Ермиловым и Штукиным, дожевал блин и заголосил:

      – Дени-ис, а Денис! Дени-ис, иди сюда!

      – Угу, – появился откуда ни возьмись Волков. В руках он держал шланг для подводного погружения.

      – Чего это? – подозрительно сощурившись, спросил Юнгеров, глядя на шланг.

      Денис мотнул головой в сторону Ермилова:

      – Так мне это… Указано учиться погружениям.

      Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову:

      – Николаич, ты честно скажи – ты всех нас угробить хочешь?

      Юрий Николаевич даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь.

      Денис кашлянул и решил заполнить нехорошую паузу напоминанием о себе:

      – А чего звали-то, Александр Сергеевич?

      Юнгеров наконец-то перестал сверлить взглядом Ермилова:

      – Денис, ты хочешь, чтоб я умер на год раньше?

      У Волкова вытянулось лицо:

      – Не понял. Что за ерунда?

      – Ты не ответил! – встрял неожиданно Ермилов. Встрял и тут же снова уткнулся в свои конфеты, делая вид, что опять не замечает взгляда Юнгерова.

      Александр Сергеевич ткнул пальцем в Ермилова и пояснил:

      – Денис. Либо ты конкретно, как человек исполнительный и безотказный, будешь отвечать за грильяж вот в этой, блядь, вазе, либо он скушает весь мой мозг. Я понятно изложил?

      До Волкова дошло. Он засмеялся и ответил по-военному:

      – Есть отвечать за грильяж. Разрешите идти?

      – Идите! – со стоном выдохнул Александр Сергеевич.

      Денис ушел, посмеявшись, и несколько секунд тишина в охотничьем домике нарушалась лишь бухтением Ермилова, продолжавшего сортировать конфеты.

      – Николаич, – позвал его Юнгеров. – Ну что ты как старый дед-пердед?

      Юрий Николаевич забубнил себе что-то под нос еще громче.

      Александр Сергеевич поднял глаза на Штукина:

      – Ну, Валера… Что у тебя за вопрос? Только скажи сначала: ты-то хоть жизнью доволен?

      Штукин весь подобрался на своем стуле, вроде как сел «по стойке смирно», решив, что вопрос о довольстве жизнью был риторическим, попытался сразу перейти к делу:

      – У меня есть одно предложение…

      – Ты не ответил! – не дал ему договорить Ермилов.

      Тут уж взорвался Юнгеров:

      – А можно мне-то поговорить? А?!

      Александр Сергеевич был уже доведен до такого состояния, что едва не срывался на визг. Ермилов остро глянул на Юнгерова, встал и сгреб горсть конфет:

      – Это «Белочка»? Это все что угодно, а не «Белочка». И развал, между прочим, начинается именно с таких вот мелочей. Казалось бы – внешне безобидных.

      Александр Сергеевич закрыл глаза и тихо завыл. Юрий Николаевич вскинул подбородок и, чеканя шаг, вышел – немного театрально, словно царский офицер, уходящий на расстрел.

      После его ухода Юнгеров еще несколько секунд не открывал глаза. Когда он наконец-то решил оглядеться,