Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник). Эдуард Тополь

нам нельзя замыкаться в своем кругу. Раз ты культмассовый сектор – нужно нести культуру в народ. Ясно?

      – Ясно, – сказала Сонька.

      – Значит, договорились. Я записываю в плане работы: совместный поход в филармонию со школьниками 71-й школы. В порядке шефской помощи.

      И ушел.

      Сонька посмотрела на Мурата, сказала сухо:

      – Идем. Я дам тебе билеты.

      Вдвоем они стали подниматься по лестнице.

      – А что там будет? – спросил Мурат.

      – Органный вечер. Ты любишь орган?

      Он пожал плечами.

      Они шли мимо классов, из каждой двери неслась музыка – скрипка, фортепиано, хор, опять скрипка, флейта…

      Мурат шел, озираясь по сторонам, за ним на ковровой дорожке оставались следы от мокрых туфель.

      Сонька, спеша, чтобы не попадаться на глаза педагогам и подругам, говорила на ходу:

      – Пошли, пошли. Сейчас звонок будет.

      Она завела его в комнату комитета комсомола. Здесь две девушки-студентки разрисовывали очередной номер стенгазеты, третья двумя пальцами клевала клавиши пишмашинки, отстукивая для газеты статьи, четвертая по телефону отчитывалась за комсомольские взносы.

      Все они подняли головы, с любопытством воззрились на мокрого Сонькиного спутника.

      – Это наш комитет, – сказала Мурату про этих девушек Сонька, подошла к сейфу, открыла его, достала билеты и толстую общую тетрадь. Села за стол, стала записывать. – Школа номер 71. Как твоя фамилия?

      – Расулов Мурат.

      – Ответственный Расулов, – записала Сонька. – В каком классе?

      – В девятом, – хмуро сообщил Мурат.

      Студентки потеряли к ним интерес, стали заниматься своими делами.

      А Сонька насмешливо скривила губы:

      – Девятый класс, а уже… Распишись. Концерт сегодня в семь часов, а деньги можешь принести завтра. Четыре рубля. Успеешь распространить билеты?

      Он расписывался молча, потом спросил:

      – А ты в каком ряду сидишь?

      Девчонки опять заинтересованно подняли головы.

      – Я этого органиста в прошлом году слушала, – сказала Сонька, собираясь встать.

      – Тогда не надо. – Мурат положил билеты на стол.

      – Что не надо? – удивилась Сонька.

      – Не надо билеты.

      Сонька насмешливо усмехнулась. Работая, так сказать, «на публику», спросила с улыбкой:

      – А если я пойду?

      Он взял со стола билеты, оторвал один, положил перед Сонькой, спросил хмуро:

      – Точно пойдешь?

      – Ну, если ты меня приглашаешь… – улыбнулась Сонька, взяв билет.

      Девчонки прыснули.

      – Скажи «клянусь матерью», что придешь, – сказал он.

      – Дурак! – разозлилась Сонька. – Ты где это говоришь? Это же комитет комсомола!

      – Скажи «клянусь матерью», – набычившись, повторил Мурат.

      – Ну хорошо, приду, честное комсомольское, – сказала Сонька.

      Последние четыре часа до начала концерта прошли как в бреду. Во-первых, сразу из училища Мурат помчался к Гоге Махарадзе. У Гоги, сына стоматолога, было три костюма, и один из них –