Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник). Эдуард Тополь

ты мужчина или нет? – спросил он у Картлоса. – Ты можешь от нее отойти?

      – Ну, могу, – сказал Картлос, хотя ему не хотелось.

      – Не ходи! – сказала ему Сонька. – Серый, я буду кричать.

      – Ара, не будем мы его бить, – сказал ей Гога, под руку отводя Картлоса в сторону. – Что мы – трое одного будем бить? Пальцем не тронем.

      Вчетвером они отошли от Сони на пять шагов. Остановились.

      – Ты с какой улицы? – спросил Мурат у Картлоса.

      – С Самеда Вургуна, а что? – сказал Картлос.

      – А зачем по нашей улице ходишь? – спросил Гога. – Я по твоей улице хожу?

      – Ара, что с ним говорить? – сказал Серый и ударил Картлоса под дых.

      И тут на них налетела Сонька.

      – Бандиты! Зверюги! – Она лупила их по головам тяжелой дерматиновой папкой для нот, но они не обращали на нее внимания, а когда Гога замахнулся на нее, Мурат резко двинул его в бок. Гога выпучил глаза:

      – За что, эй?

      – Ее не трогай, – сказал Мурат. – Серый, пусть она идет домой.

      Но тут Сонька с размаху шмякнула папкой ему по голове. Он посмотрел ей в глаза и сказал:

      – Еще!

      А Картлос вырвался наконец из кольца, отбежал в сторону. Серый и Гога погнались за ним.

      А Сонька в истерике продолжала бить Мурата папкой по голове, он стоял, набычившись, и после каждого удара говорил:

      – Еще.

      Сонька устала и заплакала.

      – Бандюги! – проговорила она сквозь слезы. – Все равно я буду с ним ходить…

      – Не будешь, – сказал Мурат.

      И с этого дня он таскался за Сонькой повсюду.

      Он ждал ее по вечерам при выходе из музучилища.

      Из распахнутых окон музыкальных классов лились на улицу скрипка и фортепиано, виолончель и флейта, но особенно изводили Мурата скрипачи – они выжимали из своих инструментов не музыку, а кизиловый сок.

      Мурат слонялся по тротуару и слушал, слушал и постепенно привыкал к этим непонятным звукам.

      А потом выходила Сонька. Она выходила с подругами и шла с ними по улицам, демонстративно не обращая внимания на следовавшего позади Мурата. А он шел за ней на расстоянии десяти шагов. Десять шагов – не ближе, не дальше.

      А Сонька шла в библиотеку или в филармонию – иногда даже с Картлосом, – и Мурат опять ждал ее и тащился следом, провожая до угла Бондарной улицы, откуда ему было видно, что она наконец пошла домой.

      И это привело все-таки к драке, потому что однажды Сонька пошла с Картлосом на бульвар, и там Картлос встретил своих ребят с улицы Самеда Вургуна, и они избили Мурата.

      Но на следующий день – с синяками и разбитой бровью – он опять ждал Соньку при выходе из музучилища.

      А лил, между прочим, дождь – хлесткий майский дождь.

      Мурат стоял напротив училища, прячась от ливня под козырьком какого-то подъезда, и кто-то из Сонькиных подруг, выглянув в окно, увидел его съежившуюся фигуру и показал Соньке.

      Сонька разозлилась. Она выскочила из класса, спустилась по лестнице к парадному подъезду училища и, открыв двери, крикнула Мурату:

      – Иди сюда!

      Он отрицательно