Москва—Апокалипсис. Михаил Веллер

к конечному абсолютному покою через выделение всей обладаемой тобою энергии. Никто не видел в святом и воспетом стремлении к свободе соответствие общим законам физики мира.

      И никто не сказал – о да, конечно, сделаем оговорку: с материалистической точки зрения – хрен ли делает человек во Вселенной, на фиг нужен? Был или идеализм, или антропоцентризм. Даже странно, правда?

      И никто не увязывал экзистенс с материалистической Вселенной. Не проводил линии от мечты о счастье до Большого Взрыва. И не рассматривал все сущее на той единой базе, что я.

      И никто не говорил, что человечество не может погибнуть, пока не выполнит это свое предназначение!

      А вы, безграмотные тупицы, слегка знакомые с институтским учебником философии и эрзацем для умственно бедных с фабрики Кастанеды, морочите мне яй… мозги и пытаетесь снисходительно похлопывать по плечу. А мудрыми называете тех, чьи умственные способности сродни вашим.

      Я пришел сюда, чтобы открыть вам истину, а не для того, чтобы дискутировать с вами. И подавитесь этой маской, которую вы норовите напялить на меня в дурацкой передаче о вашей дурацкой жизни!

      Потом говорили психолог, социолог и двое из зрителей.

      – Вы не хотите снять маску?

      – Не могу! Вы слушаете лишь тех, кто в масках. Прочих вы считаете равными себе.

      Уйти он сумел хотя со скандалом, но без милиции. Было понятно, что выход передачи в эфир, даже в сильно урезанном виде, крайне проблематичен. А что делать?… Сказать-то надо было.

      «Достаточно, если поймут немногие, – бормотал он под нос, бредя ночной улицей под дождем – дождь был весенний, теплый. – Достаточно, если один. Достаточно, если ни одного…»

      11

      Последний вечер философского кружка прошел печально. Из пустого класса спустились в дворницкую. Ненадолго Кирилл оставил гостей, пошуровал огонь в кочегарке и набросал поверх побольше угля. Прикрыл поддувало. До утра будет рдеть, тлеть, греть, гореть. Тепло уже. Весна.

      Тахты, скамьи, двух стульев и табуретки почти хватило. Двое уселись на полу, с видом удобства скрестив ноги.

      – Через сорок минут затекут, – предупредил Кирилл, – проверено. Но нам, наверное, хватит.

      Достал из шкафчика три бутылки дешевого вина и развел красную струю по одноразовым стаканчикам из мутного пластика. Поить школьников водкой представлялось непедагогичным. На закуску оказалась чья-то булочка.

      – Что вы так резко уходите, Кирилл Андреевич? – были вздохи. – Скучно без вас будет.

      – А что ж ему, так дворником и упираться? Конечно вам надо в институте преподавать.

      Кирилл поднял стаканчик и через силу подмигнул:

      – Ну – за все хорошее, господа ученики! А на будущее – не думайте, что если вы умные, так вас будут понимать. Или вообще слушать. Давно и не нами сказано: истину вообще нельзя сказать так, чтоб ее поняли…

      – А что же делать?

      – Ну, есть продолжение этой фразы: «… ее можно только сказать так, чтобы в нее поверили».

      Было