Сотник. Кузнечик. Евгений Красницкий

было, но, перехватив весёлый взгляд наставника Макара, уставился на Верку, потихоньку начиная постигать смысл устроенного бабой циркуса. Тимка, целиком сосредоточившись на вылизывании из непривычной ложки остатков каши, помотал головой.

      – Не-а, мы из-под Крупницы шли. Из Мастеровой слободки.

      – И что, вот так, из самой Крупницы и не емши? – не унималась дотошная Верка.

      – Ну, репу ели. И ягоды в лесу были, с орехами.

      – А репу, что ль, с собой из самой Крупницы несли? – удивился Макар.

      – Не, – Тимка зачерпнул из миски очередную ложку каши. – Репу нам лешаки приносили. И мясо. А уже когда к болоту подходили, так рыбу давали. Копчёную.

      Яшка невольно переглянулся с наставником.

      – Точно лешаки? Не кикиморы? – совершенно серьёзно усомнилась Верка.

      – Кикиморы только в сказках водятся. Для маленьких, – найдёныш попытался презрительно посмотреть на бабищу, но слегка скривился, пытаясь по-быстрому отогнать от себя некстати вспомнившиеся лесные страхи. – А лешаки – это такая лесная стража. Они ещё одёжу в пятнышку надевают и ветки цепляют, чтоб их в лесу не видно было. И рожу, бывает, размалёвывают. Как зыркнет на тебя из кустов – так чисто лешак. И забудешь, зачем туда хотел, – мальчонка снова увлёкся вылизыванием каши из ложки, слегка расслабился и осмелел. – Потому так и прозвали.

      – Ничё себе, – вставил командир разведчиков, – это ж сколько надо было идти, поди, с самой Горки, небось?

      Макар одобрительно посмотрел на Якова.

      – Цельную неделю и шли, – Тимка отвлёкся от ложки, наблюдая, как тётка подкладывает в его миску каши. – Мы ж в селища не заходили, деда сказал – нельзя нам туда. Вот по лесу и шли, ну разве когда рыбаки на лодке подвозили.

      – А из слободы чего ушли-то? Нешто голодно было? – продолжала гнуть свою линию Верка.

      – Не-е, голодно у нас никогда не было. А чего ушли, не знаю. Деда в острог ездил, а потом стражники приходили. А ночью мы с дедом и ушли.

      – А родители что, дома остались? – поинтересовался Макар.

      Тимка неожиданно сник.

      – Нету родителей. Мамка, как я ещё маленький был, умерла, а папка с боярином Журавлём ушёл и не вернулся больше, – мальчик так жалобно глянул на Верку, что у той сердце защемило и она чуть ли не впервые не нашлась, что сказать.

      – Ты того, кашу-то доедай, – подвинула она к Тимке его миску. – Сейчас ещё мясо поспеет. А «папка» это кто?

      Мальчишка без аппетита ковырнул ложкой в каше.

      – Папка – это отец. Ну, говорят у нас так. А так… Одни мы с дедом были.

      Недовольно скрипнув, хлопнула входная дверь. Все обернулись. Первым вошёл Федька и, повесив плащ на вбитый в стену колышек, устремился к миске с остывающей кашей. Второй, скорей всего, был подмастерьем в кузнице – крепкий, с широкими ладонями, перепачканный сажей. Третьей, к Тимкиному удивлению, оказалась девчонка, которая, вцепившись в плащ второго отрока, что-то ему на ходу втолковывала.

      Макар кивнул вошедшим и снова обратился к Тимофею.

      – А