Ученик мага. Тахир Шах

служащие, таксисты, выискивая пикантное любовное чтиво.

      Продавец ненадолго оторвал взгляд от рассыпающейся книги под названием «Случайная встреча» и предложил мне заглянуть в его любимую кафешку. В путеводителях любят писать, что калькуттский Альберт-Холл – это местный аналог кафе на парижском Рив-Гош – левом берегу Сены. Красивые слова. Не исключено даже, что когда-то давным-давно они соответствовали действительности.

      Кафе столиков на двадцать расположено на третьем этаже Альберт-Холла. И стены, и высокий потолок покрыты толстым слоем копоти. Под потолком величаво рассекают воздух выгнутые, похожие на ятаганы, лопасти старинных вентиляторов. В Альберт-Холле не собирались лучшие представители передовой общественности, чтобы обсудить насущные проблемы современности. Здесь не клубился густой серебристый дым сигарет «Галуаз». Кафе пустовало. Пустовало, если не считать одинокого пожилого горбуна в дальнем углу. Он раскладывал марки в альбом.

      При виде этого трогательно одинокого старика у меня от жалости сжалось сердце. Я подсел к нему. У горбуна была абсолютно круглая голова, а одежду покрывал слой неповторимой калькуттской грязи. Восковой цвет его лица, казалось, отражает перламутрово-голубой цвет облупившегося пластика столешницы, над которой он склонился.

      – Красивые марки, – сказал я с восхищением.

      – Что? Что вы сказали? – переспросил горбун. Ну вот, кажется, он еще и на ухо туговат.

      – Я говорю, марки у вас красивые. Такие яркие.

      Мне хотелось немного подольститься к старику.

      – Какие еще марки?

      Разговор явно не клеился.

      – Те, что у вас в альбоме… вот эти, например, такие яркие… бразильские, да?

      – А! Так вы марки любите?

      Чудесно, – подумал я, – похоже, он уловил суть беседы. Вот теперь-то разговоримся!

      – Просто обожаю! А вы?

      Выражение ангельской нежности на его лице тут же сменилось невероятным отвращением.

      – Нет! – взревел он. – Терпеть не могу эти никудышные клочки бумаги.

      – Зачем же тогда вы их собираете?

      – Это не мое, – признался горбун, закуривая. – Это моего друга – он в туалет отошел.

      Тут за столик вернулся высокий, грациозный, как тореадор, мужчина с зеленовато-карими глазами. Судя по чертам лица – явно пуштун. Волосы он напомадил бриллиантином с ароматом лавандового масла и зачесал назад. На чисто выбритом лице красовались аккуратно подстриженные усы. Поверх холщовой рубашки – терракотового цвета жилет с расстегнутой нижней пуговицей. Тонкие саржевые брюки и до блеска начищенные оксфордские туфли говорили о строгом воспитании, денег на которое не пожалели. Руки все в старческих пятнах, но с тщательно ухоженными ногтями и удаленными волосками – по ним я сделал вывод, что их обладателю, должно быть, что-то около шестидесяти пяти. Нечасто встретишь настолько хорошо сохранившегося джентльмена. Но самое большое впечатление производила даже не его внешность,