Последняя любовь президента. Андрей Курков

тут же ее агрессивность исчезла. Она, вероятно, подумала о времени. О том, что каждый отрезок жизни измеряется минутами и часами, и если безалаберно тратить минуты, отпущенные на счастье, то и счастье получится куцое, как из секонд-хэнда.

      – Я тебя не обманула, – мягко произнесла она. – Я хочу замуж, и если ты не против, то выйду уже через месяц.

      – За кого? – спросил я, любуясь артистической грустью на ее лице.

      – За Алхимова.

      – За старшего или за младшего?

      – Ты смеешься? Конечно, за младшего.

      – Да. – Я кивнул с совершенно серьезным выражением лица. – Старший богаче, но младший моложе и тоже не бедный. В конце концов и папино богатство перейдет к нему, если на бензозаправочном фронте не возникнут новые боевые действия. Что тебе сказать? Останавливать тебя я не имею права. Выходи!

      В глазах Вероники блеснули слезы.

      – Ты уже прощаешься со мной? – спросил я. – А как же ужин?

      – Нет. – Она мотнула головой. – У нас же еще два дня вместе. Я не имею права прерывать наше свидание. Брак – это одно, любовь – другое. Изредка они совпадают.

      Из ее глаз действительно выкатились две слезинки и поползли по щечкам вниз.

      «Ей стоило бы поправиться», – подумал я, глядя на Веронику, на ее тонкое, изящное лицо, на изумрудную блузочку, на такую же изумрудную узкую юбку до колен, мешавшую ей легко забрасывать ногу на ногу.

      – Тебе же с ним придется жить, – произнес я задумчиво. – Вы не будете с ним встречаться в Париже или в Амстердаме, не будете гулять по набережной Темзы возле Пимлико.

      – Я понимаю, я все понимаю. – Она поднялась, оправила юбку. – Я сейчас!

      И, взяв косметичку, Вероника пошла приводить себя в порядок.

      Я подумал о том, что ее заготовленный и отрепетированный монолог вдруг превратился в искренний крик души. Она этого не ожидала и поэтому не совладала с собой. Теперь только зеркало туалетной комнаты сможет помочь ей восстановить свои силы. Силы женщины – в лице, в боевой раскраске бровей, щек и ресниц, в сочетании твердой интонации с твердостью взгляда. Это тяжкий труд – быть красивой женщиной. Даже не просто быть, а ЖИТЬ красивой женщиной. Я ей не завидовал. Такая жизнь часто упирается в одиночество, как внезапно обрывающаяся дорога.

      23

      Евпатория. Сентябрь 2002 года.

      – Сережа, ты только смотри за ним, чтобы он морскую воду не пил! – просит мама, показывая рукой на моего брата-близнеца Диму.

      Дима стоит по колено в море. До берега далеко. Он жадно осматривает горизонты. Первый раз на море и первый раз за пять лет за забором интерната для психически больных людей. Он – из тихих. Из очень тихих.

      – Сережа, я пойду куплю мороженое! Тебе какое? – кричит мама.

      – «Каштан».

      – Я ему тоже «Каштан» возьму, вы же близнецы!

      Я смотрю ей вслед, как она идет по безлюдному мелкому морю. Красивое зрелище. Такой она навсегда останется в моей памяти. Уходящей по безлюдному мелкому морю.

      Недавно закончился