Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник). Лада Лузина

меня слишком доступной, но какая разница? Прелесть курортного романа в том, что у него нет слова «завтра».

      – А-ах-х… – вздохнула я. И тут же, не успев сообразить, что к чему, полетела на пол и приземлилась прямо на Олега. Кто-то легко поставил меня на ноги и прислонил к стене. Ничего не понимая, я смотрела, как Шурик бьет моего ни в чем не повинного кавалера, рыча:

      – Еще раз тронешь ее, козел, убью!

      И видела застывшие, ледяные глаза Линды, в упор глядевшие на меня, испуганно прижавшуюся к выкрашенной синей масляной краской стене.

      – Шурик, стой!!! – заорала я что есть мочи.

      Он замер с занесенной для удара рукой. По лицу Олега текла кровь. Это было ужасно.

      – Шурик, пошли домой, – железобетонно приказала я и направилась к выходу. Он покорно поплелся следом.

      Линда вскинула брови и посмотрела на часы.

      Ну и компания у меня: сумасшедший и параноичка!

      * * *

      – Ну зачем ты это сделал? Какого черта?! – бушевала я.

      Мы шли по безлюдной темной улице Севастополя. Линда молчала. Стуча тоненькими каблучками, придерживая рукой элегантную белую сумочку, она шла за нами с отрешенным видом леди. Лишь время от времени поглядывала на часы. Шурик сбивчиво оправдывался:

      – А чего он тебя за грудь тискал?

      – Это моя грудь, моя, а не твоя! Если он ее тискал, значит, мне это нравилось.

      Меня распирала обида и возмущение. Как мог этот совершенно посторонний амбал одним ударом дебелого кулака разрушить мой будущий роман и лишить меня всех вытекающих из него удовольствий?!

      – И парень мне нравился. Я с ним завтра собиралась в дельфинарий.

      – Так сходим завтра в дельфинарий без него. Повеселимся ничуть не хуже…

      Он совсем дурак или прикидывается?

      – Да, – злобно прошипела я. – Вижу, какое с вами веселье!

      Меня уже не мучили угрызения совести. Я неприкрыто злилась на Линду, которая позволяет своему идиоту-жениху крушить мою личную жизнь, а потом делает вид, что ничего не произошло.

      – Машенька, посмотри, собачка. Давно уже за нами идет…

      Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Шурик ткнул пальцем, показывая мне на черный комочек. Крохотная бездомная псинка семенила за нами на маленьких кривых лапках. Несчастный одинокий щенок, с тщетной надеждой найти хозяина.

      Я жалостливо уставилась на него. Чем мы можем помочь бедному зверенышу? Мы, глупые человеки, не способные нести ответственность даже за самих себя. Мы кажемся ему всесильными, но у кого из нас хватит силы воли внять его сиротству, его обреченности и увезти ненужную беспородную собаку с собой в Киев?

      Глаза наполнились солью.

      – Машенька, не плачь!

      Но я уже рыдала навзрыд, пьяными сентиментальными слезами. Плача над своей слабостью, неспособностью помочь даже этому крохотному существу, над своей неустроенной жизнью, своей невезучестью – попасть как кур во щи в чужую любовную головоломку, в которой я ничегошеньки не понимаю, ни в чем не виновата и страдаю