Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник). Лада Лузина

следующее утро мы пили кофе на террасе. Я сидела на ступеньках, разомлевшая, уже одетая в купальник, любуясь самым синим в мире Черным морем. Обросшие ноги я стыдливо прикрыла полотенцем и на время безмятежно забыла о них. Горько-сладкая влага нежила небо. После городского смога я чувствовала себя отравленной пьянящим кислородом, после схематично-легитимного существования – обезумевшей от необузданности природы. Море, небо, скалы – какая банальность и какая красота! Я зажмуривалась, а затем, резко открывая веки, – открывала для себя вновь и вновь этот великолепный «блистающий мир». За сутки я научилась отстраняться от Линды, Шурика, их любви, целиком сосредоточиваясь на своей – Море. Находиться tete-a-tete только с ним. И снова ощущала себя бездумно счастливой…

      Скрупулезная Линда готовила на кухне завтрак из трех блюд. (Еще бы, ведь Шурик ест не хуже, чем Робин-Бобин Барабек!) Ее притихший жених сидел в плетеном кресле за моей спиной, пытаясь настроить растрескавшуюся дядину гитару.

      Надоело говорить и спорить,

      И любить усталые глаза…

      В флибустьерском синем-синем море

      Бригантина подымает паруса…[1]

      Запел он вдруг.

      Я замерла. И в ту же минуту простила его «шаловливые ручки». (Надо признать, моя грудь третьего размера всегда вызывала у мужчин самую неадекватную, точнее, самую что ни на есть природную реакцию.)

      Я могла простить ему все на свете за то, что он знает слова моей любимой «Бригантины»!

      Капитан, обветренный, как скалы,

      Вышел в море, не дождавшись нас…

      На прощанье подымай бокалы

      Золотого терпкого вина.

      Капитан…

      Да, прав был Грин, который жил и умер тут, в Крыму. Глядя на море, невозможно не выдумать Ассоль и «Бегущую по волнам». Живя у моря, невозможно не ждать алые паруса. И лишь тот, кто посвятил свою жизнь морю, мог, не задумываясь, подарить их своей любимой. Ибо море, мгновенно смывая с нас ложь цивилизации, делает всех беззаветными романтиками!

      Только вот где он? Мой личный капитан Грэй…

      Пьем за яростных, за непохожих,

      За презревших грошевой уют.

      Вьется по ветру веселый Роджер,

      Люди Флинта песенку поют.

      Впрочем, я была бы согласна и на пирата…

      Так прощаемся мы с серебристою,

      Самою заветною мечтой,

      Флибустьеры и авантюристы

      По крови, упругой и густой!

      Песня оборвалась.

      – Слушай, Маша, а чего ты решила вчера прыгнуть со скалы? – неожиданно пробасил Шурик.

      – Я не решала. Мне просто вдруг страшно захотелось сделать это, – объяснила я машинально, продолжая купаться в своих голубых фантазиях.

      – Знаешь, я тебя понимаю, – задумчиво протянул он. – Я сам прыгал с нее не раз. Знал, что нельзя, опасно, и прыгал все равно. Феолент – такое удивительное языческое место. Тут все «нельзя», «не стоит», «неправильно», «неудобно» становятся хлипкими и глупыми. А правила приличия

1

Песня написана на стихи П. Д. Когана.