Перелом. Елена Феникс

полной прострации над моим орущим телом и не знали, что со мной делать: мало ли, что я сломала… Кто-то кинулся возвращать «скорую», и я краем глаза выхватила ее, поворачивающую обратно к спорткомплексу, не переставая, однако кричать.

      Рука машинально достала телефон и нашла номер шефа – георгиевского мэра Макса. Трубку сняла его жена и остолбенела от моего крика. Поняла лишь, что я упала. А где и как сейчас валяюсь, я объяснить не могла и дала отбой, продолжая голосить на весь квартал.

      «Скорая» еще не подъехала. Я понимала, что она – мой единственный шанс, потому что накануне в городе перекрыли на ремонт центральную улицу. Теперь из одного конца Георгиевска в другой можно попасть только по некой «пьяной», вдрызг разбитой дороге, которая шла в окружную и в лучшем случае прителепалась бы ко мне через час.

      Сквозь мои рыдания прорезался телефонный звонок. Теперь на проводе был сам шеф:

      – Елена Геннадьевна, – вежливо и спокойно вопросил он. Он вообще человек вежливый и спокойный. Он даже матом, когда его допекут до печенок, ругается очень гармонично – вежливо и изысканно. – Что у вас случилось?

      – Аааааааааааа, – только и смогла прокричать я и внутренним зрением увидела, как шеф остолбенел. Я дала отбой – подъехала «скорая» и меня начали перегружать с мокрой земли на носилки.

      Дороги в Георгиевске аховые. Но особенно четко понимаешь это, когда у тебя сломана нога. Пятиминутная поездка превращается в вечную муку и не спасает укол медсестры и то, что она держит мою ногу на весу за брючину.

      Главный вопрос, который сверлит мозг: за что? Почему?

      «Скорая» прыгает на каждой кочке, перетряхивая мои мысли. Я отчетливо вижу нынешний вечер и заново переживаю свои ощущения: вот внутри меня нарастает раздражение, волнение, учащается сердцебиение, я чего-то хочу, но не понимаю, чего, я чего-то боюсь, и тоже не понимаю, чего именно… Вот какая-то сила толкает меня одеться и выйти из дома… Первое, что приходит на ум – назло кому-то. Кому? Ну да, конечно ему, другу. Он оставил меня одну и ушел. У него – семья, обязанности и обязательства. А меня он просто любит.

      Любовь и долг легли на чаши весов и любовь проиграла. По крайней мере, по состоянию на эту минуту, когда меня на каталке впихивают в узкие двери травматологического отделения местной больницы. Настолько узкие, что мешают мои руки и плечи, и я с криком вжимаюсь в каталку, чтобы уменьшиться в размере.

      «Если бы он не ушел в 17 часов, а остался со мной, я бы не вышла из дома, и ничего бы этого не произошло. Или мы вместе пошли бы на игры, и он бы не дал мне упасть», – сверлит мозг мысль, пока меня катят на рентген.

      Нет, тут же перебиваю я себя. Причем тут он? С таким же успехом я могу винить свою туфлю на платформе, которая не удержала меня на скользкой земле. Какого дьявола ходить по Георгиевску в хорошей обуви? В Георгиевске надо ходить в болотных сапогах или тапочках на грубой резиновой подошве. Иного не дано.

      С тем же успехом я могу винить и свою одноклассницу Наташку, которая приезжала ко мне в прошлом году из Караганды и с которой мы