Рецепт Мастера. Революция амазонок. Книга 1. Лада Лузина

оттенок мрамора, розовато-телесный, передавал всю трепетность человеческой кожи: мраморные прожилки на внутренних сгибах локтей и точеных женских шейках казались реальными венами, проглядывающими сквозь нежную плоть… И не одна мужская рука наверняка потянулась бы к ней, вдруг уверовав, что под гладкими холодными телами бежит живая теплая кровь.

      Лестница поражала не столько красотой, сколько кричащей, вопиющею чувственностью – эротическим шоком, точно кто-то сознательно, скрупулезно собрал в позах, изгибах, движеньях, взглядах каменных див все вечные женские уловки, ловушки, капканы, разящие мужчин наповал.

      – Я не специально, – сказала Акнир, обращаясь к лжеотроку. – Просто второго такого надежного места на свете нет.

      – И все-таки… – строго ответила Маша.

      Судя по всему, эти двое отменно понимали друг друга.

      На верхней площадке женственные перила завершались фонарями – две греховно прекрасные девы протягивали длинные цветки кувшинок в сторону высеченной на противоположной стене обнаженной полногрудой и широкобедрой богини в головном уборе из двух рогов.

      Миновав ее, процессия свернула направо, в оранжерею с множеством растений в горшках и кадках. Высокие стены были увиты буйным плющом.

      – Тут подождешь, – наказала Маша монаху.

      Инок покорно опустился в модерновое кресло – с вероломной изгибистостью плюща его линии: ножки, поручни, спинка – стекались к сидящему, точно намеревались, улучив подходящий момент, вцепиться в него.

      «…как вода дробит камень, как немощный плющ губит могучее древо, так и простые слова мои погубят великого, погубят могучего…» – выкинула память Кати строку из заклятья.

      Женщины двинулись дальше. Взгляд Дображанской невольно выхватывал яркие детали… Лампу с бронзовой ножкой в виде скрутившегося в неестественный, прельстительно изысканный узел стебля кувшинки.

      «Отвар № 7. Скрутите стебель болотной кувшинки в узел покорности…»

      Вазу из бисквитного фарфора: три наяды, с хищными женскими лицами, летели на гребне волны.

      «Заря морская Анастасия, заря морская Акулина, заря морская Анна…»

      Статуэтку из многослойного стекла с аппликацией, стоящую на высокой жардиньерке: зеленоватая человеческая рука – вытянутые пальцы, ладонь и запястье – облепила нехорошая слизь, рыжеватая, буроватая… Рука утопленника!

      «Возьмите руку утопленника… – у Екатерины Михайловны застучало в висках. – Это тоже было, в каком-то из зелий!»

      Озарение было рядом, стучало в виски, просило впустить его…

      Но его спугнула юная ведьма.

      – Здесь, – натужно сказала Акнир, останавливаясь у отмеченной жардиньеркой двери. – Только тихо. – Она осторожно отворила одну из створок.

      И череда Катиных модерновых ассоциаций достигла кульминации.

* * *

      Комната, которая могла бы служить матери и бабке Акнир уборной, а могла служить и иным, тайным, целям, вся