Дживс и феодальная верность. Пелам Вудхаус

просияла:

      – Да, успех огромный. Готовят второе издание.

      – Замечательно.

      – А вы знаете, что ее переработали в пьесу?

      – Вот как? Ах да. Слышал.

      – Вы знакомы с Перси Горринджем?

      Я поморщился. Поскольку в мои планы входило до наступления вечера нанести Перси жестокий удар решительным и безоговорочным отказом, я предпочел бы пока о нем не поминать. Я ответил, что имя вроде бы знакомое, возможно, где-то в связи с чем-то я его слыхал.

      – Это он сделал переработку. Получилось просто великолепно.

      В этом месте Чеддер по прозвищу Сыр, у которого, по-видимому, аллергия на Горринджей, опять неприлично зарычал. У Сыра есть две привычки, которые я не терплю: во-первых, к месту и не к месту произносить «Хо!», а во-вторых, под наплывом чувств издавать горлом какой-то смачный хриплый звук, как будто бизон вытаскивает ногу из болотной трясины.

      – У нас уже есть режиссер, который будет ее ставить, он собрал труппу и распределил роли, но возникло досадное затруднение.

      – Неужели?

      – Да. Один из спонсоров нас подвел, и теперь нам нужно раздобыть еще тысячу фунтов. Но все будет хорошо. Перси уверяет, что деньги он достанет.

      И снова я поморщился, а Сыр зарычал. Сравнивать один рык с другим трудно, но мне показалось, что второй его рык был все же несколько оскорбительнее первого.

      – Эта козявка? – произнес он. – Да ему не добыть и шестипенсовика.

      Такие речи, разумеется, означают объявление войны. У Флоренс сверкнули глаза.

      – Я не позволю вам называть Перси козявкой. Он очень привлекательный и умный.

      – Кто это сказал?

      – Я говорю.

      – Хо! Привлекательный, а? Кого же он привлекает?

      – Кого привлекает, не имеет значения.

      – Назовите трех человек, которых он привлек. Да еще умный? У него хватит ума разве что разинуть рот при приеме пищи, но не более того. Безмозглая горгулья.

      – Никакая он не горгулья.

      – Самая настоящая горгулья. Вы что, можете, глядя мне в глаза, отрицать, что он носит короткие бачки?

      – Почему бы ему не носить короткие бачки?

      – Еще бы ему их не носить, если он козявка.

      – Позвольте сказать вам, что…

      – Да ладно, пошли, – оборвал ее Сыр и повлек к двери, на ходу напоминая о том, что дядя Джозеф не любит, когда его заставляют дожидаться супа.

      Оставшийся в одиночестве, Берти Вустер погрузился в задумчивость, опустившись на стул и закурив сигарету. Горькая дума избороздила его чело. О чем была горькая дума и почему она избороздила чело, сейчас объясню. Дело в том, что услышанный обрывок диалога между обрученными произвел на меня крайне тягостное впечатление.

      Любовь – нежное растение, оно нуждается в постоянной заботе и подкормке, что невозможно, если ты рычишь на обожаемый предмет и обзываешь ее приятелей козявками. У меня возникло опасение, что ось Чеддер – Флоренс может в любой момент снова лопнуть, и кто поручится в этом случае,