Дживс и феодальная верность. Пелам Вудхаус

а он был вне себя. В отчаянии. Он лишился той, которую любил.

      – Вот это да! А дальше что?

      Я воодушевился. Что бы ни говорили про Бертрама Вустера, но, если мне подкинуть нужную реплику, я уж как-нибудь ее не упущу. Тут на меня можно положиться. Я откашлялся. Жареная рыба и бутылка были уже на столе. Я отправил в рот кусок рыбы и отпил содержимого бутылки. На вкус это было что-то вроде репейного масла.

      – Вы меня жутко заинтересовали, – сказал я. – Он лишился, стало быть, той, которую любил?

      – Она ему сказала, что не желает больше с ним ни видеться, ни разговаривать.

      – Ну и ну. Тяжелое переживание. Бедняга.

      – И он идет в этот злачный ночной клуб. Чтобы забыться.

      – Держу пари, что это ему не удается.

      – Нет, конечно. Он обводит взором весь здешний блеск и пестроту и понимает, что это все пустое. Я, пожалуй, использую для сцены в ночном клубе вон того официанта с водянистыми глазами и с фурункулом на носу, – пробормотала Флоренс, делая заметки на обороте меню.

      Я плеснул себе еще глоток жидкости из бутылки, для храбрости, и набрал в грудь воздуху.

      – Если он лишается той, которую любит, – тоном крупного знатока приступил я к делу, – или, обратно же, если она лишается того, кого любит, – это всегда ошибка. Не знаю, как считаете вы, но мне лично кажется, что глупо давать отставку герою своей мечты просто из-за какой-то пустячной размолвки. Поцелуйтесь, и мир, мир навсегда – вот мое мнение. Я видел сегодня вечером Чеддера в клубе «Трутни», – продолжал я, переходя на личности.

      Флоренс гордо выпрямилась и сдержанно отправила в рот кусочек рыбы. А когда груз прошел в трюм и она смогла опять говорить, то холодным, металлическим голосом коротко переспросила:

      – Да?

      – Он был в ужасном состоянии.

      – Да?

      – В отчаянии. Как безумный. Обводил взглядом клубную курилку, и чувствовалось, что она кажется ему безлюдной пустыней.

      – Да?

      Наверно, если бы сейчас кто-нибудь подошел и спросил бы у меня: «Как идет дело, Вустер? Успешно?» – я бы ответил отрицательно: «Что-то непохоже, Уилкинсон – или Бэнкс, или Смит, или Нэчбулл-Хьюгессен, или как там его, – так бы я сказал. – Впечатление такое, что ни тпру ни ну». Однако я не отступался.

      – Да, он был вне себя. Казалось, еще немного, и он соберется и махнет в Скалистые горы стрелять медведей гризли. Ужасная мысль.

      – Ужасная для тех, кому жаль медведей?

      – Нет, я имел в виду тех, кому жаль Чеддера.

      – Я к их числу не принадлежу.

      – Вот как? Ну а если бы он поступил в Иностранный легион?

      – Я бы это одобрила.

      – Разве приятно вам было бы думать, что он сейчас бредет по раскаленным пескам, и ни одной пивной в поле зрения, только берберы, или как их там, стреляют в него из-за каждого угла?

      – Да, приятно. Если бы я увидела, что какой-нибудь бербер целится в Д’Арси Чеддера, я бы со своей стороны взяла подержать его шляпу и пожелала ему удачного выстрела.

      И снова у меня возникло ощущение, что дело застряло на мертвой точке. Выражение лица у Флоренс