Посоветуйтесь с Дживсом!. Пелам Вудхаус

вам известно, редактор еженедельной газеты, призванной развлекать светскую публику. А директор школы, где обучался мистер Сипперли, повадился приходить в редакцию и заваливать ее всяким вздором, совершенно не подходящим для развлечения светской публики. Вам все ясно?

      – Совершенно ясно, сэр.

      – И этот вздор мистер Сипперли вынужден публиковать вопреки собственному желанию только потому, что у него не хватает духу послать этого типа ко всем чертям. Беда в том, Дживс, что у него это самое… чем часто страдают люди такого склада, как мистер Сипперли… вертится на языке…

      – Комплекс неполноценности, сэр?

      – Вот-вот. Комплекс неполноценности. У меня у самого он тоже разыгрывается, когда я общаюсь с тетушкой Агатой. Вы меня знаете, Дживс. Знаете, что если потребуются добровольцы, чтобы укомплектовать спасательную шлюпку, я первый туда брошусь. Скажи мне: «Берти, не спускайся в угольную шахту» – я и ухом не поведу…

      – Вне всяких сомнений, сэр.

      – Однако, Дживс, я хочу, чтобы вы очень внимательно следили за ходом моей мысли. Когда я узнаю, что тетя Агата вырыла топор войны и идет на меня, я убегаю как заяц. Почему? А потому, что она будит во мне комплекс неполноценности. То же самое происходит и с мистером Сипперли. Если надо, он, не дрогнув, примет на себя смертоносный удар, но он не в состоянии сделать мисс Мун предложение, он не может дать кулаком под дых мистеру Уотербери и послать его подальше вместе с его опусами – ему мешает комплекс неполноценности. Итак, Дживс, что вы на это скажете?

      – Боюсь, я не сумею экспромтом предложить надежный план действий, сэр.

      – Нужно подумать?

      – Да, сэр.

      – Думайте, Дживс, думайте. Утро вечера мудренее. Как там у Шекспира сказано о сне?

      – «Целитель сладостный природы утомленной», сэр.

      – Вот-вот. Именно то, что вам нужно.

      Нет ничего лучше, знаете ли, как отложить решение трудной задачи до утра. Едва пробудившись, я обнаружил, что, пока спал, у меня в голове воцарился полный порядок и сам собой созрел план, который не посрамил бы самого Фоша.{3} Я позвонил, чтобы Дживс принес мне чаю. Еще раз позвонил, но прошло не меньше пяти минут, прежде чем он вплыл в спальню с подносом.

      – Прошу прощения, сэр, – сказал он в ответ на мой упрек. – Я не слышал звонка. Я был в гостиной, сэр.

      – Да? – сказал я, отхлебывая глоток чаю. – Наводили порядок?

      – Я стирал пыль с новой вазы, сэр.

      У меня на душе потеплело. К кому я привязан всем сердцем, так это к этому доброму малому, у которого всегда достает смирения признать свои ошибки. Разумеется, никаких патетических слов не сорвется с его губ, но мы, Вустеры, умеем читать между строк, и я понял, что ваза начинает ему нравиться.

      – Как она смотрится?

      – Да, сэр.

      Немного загадочный ответ, но я не стал углубляться.

      – Дживс, – сказал я.

      – Сэр?

      – Я о том деле, которое мы вчера обсуждали.

      – О деле, касающемся мистера Сипперли, сэр?

      – Именно. Можете больше о нем не тревожиться. Приостановите работу интеллекта.

3

Фош Фердинанд (1851–1929) – французский маршал.