Страх. Олег Юрьевич Скляр

то для каждого из ее участников есть своя, особая правда. Каждый из них нашел в той войне свою судьбу, и у каждого она разная.

      В этой книге автор представляет три произведения о событиях той войны – повесть «Страх», и два очерка «Качели» и «Шамхан».

      Сам автор является непосредственным участником происходивших тогда событий.

      Эти произведения не являются ни документальными, не автобиографическими. Они также не являются мемуарами. Это художественные работы. И образы героев, этих произведений, хоть и имеют своих прототипов, но все же, по понятным причинам – собирательны.

      То этим же причинам автор не указывает конкретных имен героев, и конкретных мест событий, описанных в произведениях. Даже сами события, отличаются от реально происходивших, неизбежным для художественной литературы, присутствием элементов художественного вымысла. Ведь основная цель представленных в этой книге работ, это не описание каких-либо конкретных фактов, а попытка раскрыть характеры участников той войны, с их мыслями, их чувствами, их переживаниями. Всех участников, и с одной, и с другой стороны противостояния.

      Вам читать, вам судить.

      …Пусть услышат живые, пусть все поколенья узнают эту взятую с боем нелегкую правду солдат…

      Семён Гудзенко

      Страх

      Сентябрь. Солнце, по-прежнему ласковое, но уже не такое знойное, как в разгар лета, перевалило за зенит и начинало клониться к закату. Не по-осеннему мягким теплом оно все еще согревало склоны остывающих гор, раскинувшихся многочисленными хребтами от Черного моря до Каспия.

      В самом сердце этих гор запряталась небольшая долина, тесно зажатая со всех сторон скалистыми отрогами. Узкая полоса ровной, высохшей за лето земли, как будто нечаянно заблудилась в этой дикой каменной глуши.

      У подножия сбегавшего в долину горного склона, с краю пожелтевшего поля серым крестом пересекались асфальтная дорога и старая горная тропа.

      Дорога вела из районного центра в соседний район. Изогнувшись дугой, она протянулось вдоль неширокого поля, как бы оберегая его от наступающих со всех сторон гор.

      Уже немало лет дорога стояла почти без движения. Лишь изредка пропылит по ней видавший виды «жигуленок» или старый, отчаянно скрипящий вконец изношенными рессорами «ЗИЛок», управляемый суровым горцем.

      Проложена она была очень давно, еще до Великой Отечественной войны. Дорожное покрытие кое-где понемногу потрескалось, обочины местами щербатились небольшими рытвинами. Её уже давным-давно не ремонтировали, но она как будто и не нуждалась в этом. Несмотря ни на что, она все еще жила, и по-прежнему весело блестела на солнце качественным сталинским асфальтом.

      Со стороны голого, покрытого высохшей травой скалистого хребта, неожиданно, как будто из засады, к дороге скатывалась с гор узкая горная тропа. Давно непроезжая и нехоженая, всеми забытая, она была древняя, как быль. Все ее каменистое тело глубоко исполосовано следами от окованных металлом колес тяжелых повозок, проходивших здесь когда-то караванов. Было ей, по всей видимости, лет пятьсот, а может быть, и больше.

      Мертвыми неровными кольцами сползала она к серому асфальту, как будто умирающая змея стремилась вцепиться в последнем рывке наполовину выпавшими зубами в живущую еще дорогу и высосать пульсирующую в той жизнь.

      Эта старая тропа в беззаботные и пьяные семидесятые годы двадцатого столетия неизвестно зачем местами и понемногу тоже была покрыта асфальтом. Несколько раз по ней даже пытались ездить. Но вскоре, поняв тщетность попыток вернуть ее к жизни, тропу забросили и навсегда забыли о ней.

      Прошли годы. Ветры и дожди сделали свое дело, и асфальт с тропы был смыт навсегда. Редкие остатки его неровными рваными клочьями серели на тропе, как куски старой кожи на высохшем теле мертвой гадюки. Талые воды, весело журча, издевались над ее немощью и каждую весну оставляли на ее теле глубокие шрамы длинных промоин, делая ее уже не только непроезжей, но местами даже трудно проходимой.

      В километре от перекрестка дорог, в дальнем углу долины, тесно прижимаясь к горам, словно ища у них защиты, по-стариковски дремал небольшой горный поселок. К нему, вдоль дороги, почти от самого перекрестка широкой линией тянулся уже покрывающийся желтой листвой старый, но довольно обширный фруктовый сад, густо поросший высокой травой.

      В центре поселка едва-едва возвышался минарет крошечной мечети. Деньги на её строительство собирали всей общиной. Она была единственным новым строением, возведенным в поселке за последние два десятилетия. По этому случаю сюда даже приезжало какое-то начальство из района с работниками местного телевидения. Снимали репортаж о том, как жители на собственные средства отстроили новую мечеть.

      На небольшой площади, прямо напротив мечети, стоял единственный в поселке магазин. Даже не магазин – ларёк. В нем можно было купить всякую мелочь. Продукты из города, какие-то предметы домашней утвари и даже кое-что из вещей.

      Там же, под сенью старых чинар, прячась от летнего зноя, собирались местные жители, чтобы обсудить