Скорей бы зацвели одуванчики. Мария Соловьева

я ужин сготовлю…

      Парк только что открыли после просушки. Из-под бурой, слежалой прошлогодней листвы пробивались молодые стебельки. Апрельские анемоны-ветреницы, с резными листьями и тоненькими стебельками, готовились ко сну – белые цветки с золотистой сердцевинкой, днем широко раскрытые навстречу солнцу, уже сомкнулись. На высаженных вдоль аллеи кустах спиреи развернулись совсем крошечные листики – такими же крошечными кажутся ладошки малыша в сравнении с родительскими.

      Алла неспешно катила коляску с Витюшей, приглядывая за Ниночкой – та все время убегала вперед. Время от времени Виктор запрокидывал головку, чтобы увидеть тетю, и они улыбались друг другу.

      – Смотри, Вить… это какая птичка?

      – Гоубь…

      – Правильно, голубь… Нинуля, стой… – Алла начинала беспокоиться, когда племянница забегала слишком далеко. А это кто? – показала она на маленькую пичужку, скакавшую по дороге вдоль куста.

      – Вообей…

      – Ну, какой же это воробей… Нина, а может, ты знаешь?

      – Синитька…

      – Нет… разве у синички бывает розовая грудка? Это зяблик! Слышишь, как заливается? Это к хорошей погоде. А к плохой – рюмит…

      Сумка едва заметно дрогнула, тихо пискнула и тут же успокоилась.

      «Алла, давай встретимся завтра после занятий. Павел»…

      Она замерла с мобильником в руке и несколько раз перечитала строки. Нина теребила ее за край куртки… «Аля, Аля, кази нам казку…»…

      – Сейчас… пару минут, заинька… – она ласково потрепала девочку по черным кудряшкам, взяла ее за руку, присела на корточки, прижала к себе и держала несколько секунд.

      Потом принялась набирать ответ:

      «Я не смогу завтра». Снова постояла, разглядывая экран, словно пытаясь прочитать что-то важное, стерла еще не отправленное сообщение и написала – «Давай. В 16 30 у 120 ауд.». Еще с полминуты поглядела на экран, зажмурилась, и нажала «Отправить». А ведь уже на «ты» перешли…

      – Ну вот, жили были два мышонка…

      Глава 3

      Павла разбудил колокольный звон. На прошлую Пасху он записал его на смартфон и установил для будильника. Небо было серым и ватным, к окошку прилипла мелкая морось, вставать совсем не хотелось, хотя было уже почти девять. С кухни доносился запах яичницы.

      – Павлушка, давай скорее, остывает! Тебе выходить когда?

      – Мама, мне выходить через полтора часа, у нас же сегодня со второй пары! Мне помолиться надо! И не буду я яичницу! Великий пост!

      Мать поджала губы и молча ушла в свою комнату. Теперь будет дуться на него до вечера, и настроение испорчено на весь день.

      Бреясь, он чуть не задел родинку и немного ссадил щеку. Успел прижечь перекисью. Бороду отрастить он пока не решился. Интересно, конечно, как оно будет с бородой, но зачем злить их по мелочам. Весь этот год и так что ни пост, то ругань. Искушения. Правда, все равно узнают рано или поздно.

      Вновь зазвонили колокола – полдесятого, пора на молитву. Утреннее правило