Отныне и навеки. Софи Лав

она видела, как вознаграждаются ее усилия. В Нью-Йорке ее любимым упражнением был бег на беговой дорожке, но таких тренировок у нее еще не было.

      Эмили расчистила трехметровую дорожку к дому.

      Но когда она обнаружила, что до выпускной трубы оставалось добрых десять метров, ее настигло отчаянье, ведь она уже была обессилена.

      Стараясь не поддаваться этому чувству, она решила немного передохнуть и перевести дух. В этот момент Эмили заметила сторожевой домик в глубине сада, скрытый за елями. Из каминной трубы выходило небольшое облако дыма, а окна излучали теплый свет. Эмили стало интересно, был ли Дэниел внутри, попивая чай в тепле. Она не сомневалась, что он бы помог ей, но хотела доказать, что может справиться и сама. Прошлым вечером он безжалостно высмеял ее, и, скорее всего, именно он позвонил Эрику. Должно быть, он посчитал ее девицей, оказавшейся в беде, и Эмили не собиралась позволить ему довольствоваться мыслью, что он оказался прав.

      Но желудок продолжал ныть, и она была истощена. Слишком истощена, чтобы продолжать. Эмили сама загнала себя в лужу, внезапно осознав, что оказалась в ситуации, где, с одной стороны, она слишком горда, чтобы попросить о помощи, в которой она так нуждалась, а с другой – слишком слаба, чтобы сделать все самой. Внутри нарастала злость, которая вылилась горячими слезами. Подступившие слезы только больше разозлили ее. Она злилась на себя за собственную беспомощность. В своем разочарованном воображении она подвела себя и, как капризный и упрямый ребенок, решила вернуться в Нью-Йорк, как только снег растает.

      Отбросив лопату, Эмили поспешила вернуться в дом. Ее кроссовки насквозь промокли, и она сбросила их у двери, и вошла в гостиную, чтобы погреться у камина.

      Завалившись на пыльный диван, Эмили взяла мобильный, решив позвонить Эми и рассказать ей долгожданную новость о том, что она провалила свою первую и единственную попытку стать самодостаточной. Но телефон сел. Подавив порыв закричать, Эмили бросила бесполезный телефон на диван и легла набок, полностью разбитая.

      Сквозь всхлипывания она услышала шорох снаружи. Эмили села, вытерла слезы и побежала к окну. Во дворе стоял Дэниел с лопатой в руках и разгребал снег, завершая начатое ей дело. Она поражалась тому, как быстро он убирал снег, как умело он это делал, и как естественно при этом выглядел, будто родился с лопатой в руках. Но восхищение длилось недолго. Вместо того, чтобы быть благодарной Дэниелу или радоваться, что он очистил весь путь к выпускной трубе, Эмили злилась на него, будто он был виноват в ее беспомощности.

      Не раздумывая, Эмили схватила промокшие кроссовки и обула их. В ее сознании проносились мысли: воспоминания о бесполезных бывших парнях, которые никогда ее не слушали, а вступали, пытаясь «спасти» ее. Это был не только Бен, до него был гиперопекающий и не дающий спокойно вздохнуть Эдриан, а перед ним – Марк, который относился к ней как к хрупкой вазе. Все они знали о ее прошлом, в котором мистическое исчезновение ее отца было лишь вершиной айсберга, и обращались с ней так, будто она нуждалась в защите. Все эти