.

веселился он, – я по-пластунски ползаю. Мне сообщает, – он едва не сказал «старая ведьма», – экстравагантная особа о трупах замученных девушек. А тут еще ваш Федор Федорович – давай их собакам скормим. Ну все! Притон, шайка маньяков, ружья, в которые «очень хочется пульнуть», – передразнил он. – Курочек дохлых увидел, чуть не расцеловал их от счастья.

      – Кошмар, – улыбаясь, согласилась Татьяна Петровна. – Хорошо, что у вас оказалась крепкая психика.

      – Сам удивляюсь.

      – Эту систему сигнализации мой сын выдумал. Перемудрил.

      У нее есть дети, что естественно. И богатый муж, построивший особняк. Но почему он держит ее тут, в отдалении? У богатых свои причуды.

      – Сколько лет вашему сыну? – спросил Борис.

      – У меня сын и дочь, двойняшки. Им двадцать два. В прошлом году институт закончили.

      Значит, ей перевалило за сорок, высчитал Борис.

      – А муж чем занимается? Я потому спрашиваю, – объяснил он свое любопытство, – что больно замечательный у вас дом.

      – С мужем мы разошлись. Дом я построила сама. Не своими руками, конечно, но своими идеями, скажем так. Борис Владимирович, – перевела она разговор на другую тему, – вы, кажется, говорили, что вам нужен бензин?

      – Совершенно верно. Крайне нужен. Я ехал к сестре, но заблудился, и бак в машине пуст как барабан.

      – В гараже есть канистра с бензином, но я не знаю, какой марки.

      – В данных обстоятельствах выбирать не приходится. Продадите мне несколько литров?

      – Какая может быть продажа, – отмахнулась Татьяна Петровна. – Берите, конечно. Еще кофе?

      – Благодарствуйте. Также признателен вам за приют, баню, отутюженную одежду и предметы туалета.

      – Ну, если это хоть немного сгладило мое вчерашнее поведение, я рада. – Татьяна Петровна улыбнулась и встала.

      Борис поднялся вслед за ней. Интересная женщина: глазки в пол, и банька тебе, и завтрак королевский, но явно чувствуется, что на романтическое продолжение рассчитывать не приходится.

      – Вы здесь постоянно живете? – спросил он, пока они шли к прихожей, где она переобулась в валенки, надела дубленку, а он свою куртку.

      – Да. Только изредка наезжаю в Москву.

      – Одна во всей деревне? И этот, погодите-ка, Ексель-Моксель, я о нем слышал в… в Площеве.

      – Федор Федорович. Он никогда не ругается нецензурными словами, но через слово вставляет ексель-моксель. Поэтому и прозвали. Он тут с женой живет.

      – И больше вокруг никого? – допытывался Борис.

      – На дальнем конце деревни несколько старушек. А летом много дачников, вы увидите, сколько домов настроили. Раньше была неперспективная, умирающая деревня. А еще раньше – богатая, красивая.

      – Как она, кстати, зовется?

      – Смятиново. Борис Владимирович, – она остановилась у выхода на улицу, оглянулась и посмотрела на его ноги, – давайте я вам валенки дам. Иначе, пока с машиной будете возиться, снова промокнете. Снега выпало много.

      Борис