Дерзкая темная ночь. Кристина Лорен

суетиться с ней и переживать, что это сломает или, например, уничтожит ее искрящееся идеями творческое начало, благодаря которому она сочиняет и рисует. Но я не уверен, что стоит жертвовать этим ради кусочка жизни, о которой я мечтал.

      Это заставляет меня хотеть ее защитить, сказать ей, чтобы слушала свой внутренний голос, потому что для Лолы он куда реальнее, чем те, что окружают ее большую часть жизни, начиная с детства, – так же, как и для меня. У меня нет ни братьев, ни сестер, ни родителей. Когда я был ребенком, опеку надо мной взяли бабушка с дедушкой, и лет в восемь мне стали больше интересны Супермен и Бэтмен, нежели то, что бабуля смотрела по телевизору, или те люди, которые приходили в магазин деда.

      Когда Лола подходит к концу рассказа и когда технические подробности становятся малопонятными из-за специфического сленга, начинает светиться экран ее лежащего на столе телефона, и она, мельком глянув на него, снова отодвигается ближе к спинке, не сводя с меня глаз:

      – Это Остин.

      Из-за того, что она смотрит прямо на меня, а не на Харлоу, Лондон или Миа, мое сердце оживляется и искрит в груди.

      – Ответь, – предлагаю я, кивком показывая на телефон.

      Она неловко хватает его, чуть не сбросив со стола, и торопливо отвечает: «Алло?»

      Не слыша разговора на той стороне, я не могу понять, почему она, краснея и улыбаясь, говорит:

      – Привет, Остин. Нет, извини. Просто только сейчас добралась до телефона.

      Она внимательно слушает, а мы внимательно следим за ней, слушая односторонний разговор.

      – Я все еще немного в шоке, – говорит она ему, – но в порядке. – Она поднимает взгляд и, оглядев стол, продолжает: – Да, я вышла развеяться с друзьями… Просто местный бар… В Сан-Диего. – Она смеется: – Это была сумасшедшая и долгая дорога, Остин!

      Какого хера?

      Я смотрю на Харлоу, которая в этот момент поворачивается ко мне, видимо, думая о том же.

      Блин, он же не едет сюда? Я смотрю на часы: сейчас почти десять плюс два часа дороги.

      – Я тоже до сих пор взволнованна, – говорит она, поигрывая с сережкой. – Ну я же никогда еще не писала сценарии, так что хорошо, если буду хоть чем-то полезна.

      Она хихикает ему в ответ. Хихикает.

      Я снова бросаю взгляд на Харлоу.

      Лола хихикает только в нашей компании. И никогда с людьми, которых знает всего пару часов. Кроме меня в Вегасе, и я предпочитаю считать ту ситуацию чертовски уникальной.

      – Не могу дождаться с ними поговорить… Нет, не буду, заключения неплохие… Я знаю, извини. Здесь шумно… Хорошо, буду. – Она кивает. – Буду! Обещаю! Ладно… Хорошо. Пока.

      Очередное гребаное хихиканье. Она нажимает отбой и выдыхает, после чего скользит взглядом ко мне:

      – Это был Остин.

      Смеясь, я отвечаю:

      – Да я уж слышал.

      Даже с тем странным инородным чувством, поселившемся в моей груди, я могу себе представить, насколько это захватывающе: так быстро ощущать