Держава том 2. Валерий Аркадьевич Кормилицын

ещё молод, и скорее всего его втянули в это грязное дело… И, против воли… Не понимаю, как по собственному желанию можно убить человека… К тому же, ничего тебе плохого не сделавшего… Конечно втянули… А ведь он способен ещё принести много пользы России. Ему ведь только 21 год. Вся жизнь впереди, – недовольно покосилась на улыбнувшегося офицера. – Нас ведь как раньше учили, – вспомнила хорошую свою знакомую, внучку поэта Евгения Баратынского. – Ксения Николаевна как-то зачитала мне завещание своей матери… Дай Бог памяти: «Я успела передать тебе этот светоч, который сама получила от своей семьи. Неси его высоко и передай своим детям, чтобы и они несли его горящим и светящим, чтобы возвысить духовную культуру своей родины. «Не угашайте духа» – это был девиз твоей бабушки и мой… Иди в жизнь с горящим сердцем и ищи правду». Поразительно, как оно схоже с тем, чему учила меня моя мать. Потому и осталось в памяти, – вновь глянула на ротмистра. – Интересно, о чём он думает… Судя по его виду, вряд ли о высоком и возвышенном…».

      Но была не права. Ротмистр думал о службе, а точнее, о киевской губернской тюрьме, где довелось послужить подпоручиком.

      «Приехавший приятель поведал – как он выразился: «о пикантной проделке арестантов», – вновь улыбнулся жандарм, вспомнив, как его друг, захлёбываясь от удовольствия словами, рассказывал: «Представляешь, сидевшие в одной из камер верхнего этажа преступники сняли несколько досок с пола и, проломав потолок в нижнюю камеру, где находились женщины, спустились к ним… Прикинь, в каком виде застали их утром… Целый день допытывали счастливчиков не столько о том, как проломили пол – могли бы проломить стену и шурануть на волю, а чем занимались в женской камере ночью…», – ротмистр закашлял, чтоб сдержать смех.

      Балмашов не спал всю ночь на новом месте. Камеру заново покрасили, и у него ломило голову от запаха краски.

      После обеда он уснул, и ему ярко снился Зелёный остров, что под Саратовом. Потом привиделась Волга, и он долго плескался в тихой заводи. Вдруг увидел лиловый куст сирени и даже уловил её запах… И где-то переливисто пел соловей… «Как хорошо, – подумал он, – а то снится тюрьма, трели жандармских свистков, а вместо сирени – запах масляной краски, – ощутил, как кто-то потряс его за плечо. – Приятели будят на рыбалку», – с улыбкой подумал Балмашов, с трудом расцепляя глаза.

      – Просыпайся, хватит дрыхнуть, гости пришли, – увидел побитую оспой, усатую морду унтера и понял, где сон, а где реальность…

      Александра Павловна стояла напротив убийцы.

      На неё удивлённо смотрел красивый юноша в чёрной косоворотке, с длинными спутанными белокурыми локонами.

      «Это же ангел! – подумала она. – И глаза должно, голубые… Не вижу их в полумраке. Не может быть, что он убил моего мужа, – неотрывно глядела на высокого стройного юношу, почему-то пятившегося от неё к стене. – Непременно следует уговорить его подать прошение».

      Коснувшись спиной шероховатой стены, тот в ужасе глянул на женщину и закрыл лицо ладонью.

      «Как он бедный, страдает… Как переживает