Когда убьют – тогда и приходите. Мария Воронова

раскрытые тетрадки, – а вот для наглядности работа Олечки Вернер.

      Что ж, разница очевидна. Ордынцев вздохнул.

      – В защиту Костика могу сказать только, что он сын врачей. Не в кого ему было каллиграфом уродиться.

      – Владимир Вениаминович, прилежание! – Гортензия Андреевна прошлась перед доской, легонько похлопывая указкой по ладони. – Прилежание и еще раз прилежание! Это фундамент любых знаний и умений. А у вашего ребенка ветер в голове. Ведь умный мальчик, а порой ведет себя так, будто с луны свалился.

      – Да?

      – Не будем далеко ходить за примером, а возьмем Костин дневник наблюдения за природой и трудовой деятельностью человека.

      Ордынцев удивился, что у его ребенка есть такой солидный документ, но постарался сохранить невозмутимость.

      – Классу было дано задание распределить явления природы по временам года, и оказывается, ваш сын считает, что увядание травы – это признак весны.

      – Правда?

      – Смотрите сами, – Гортензия Андреевна положила перед ним новую тетрадь, – причем написано с грубейшей ошибкой.

      Ордынцев присмотрелся. Действительно, «увидание». Странно, ведь у Кости автоматическая грамотность, он в три года научился читать и писать и сразу правильно, даже Р и К никогда не поворачивал в другую сторону.

      – Он маленький еще, Гортензия Андреевна. Увядание пока не его тема. Да и слово забористое.

      – Люблю я пышное природы увядание, в багрец и золото одетые леса, – продекламировала учительница.

      – Все, я понял! – воскликнул Ордынцев. – Это он видел!

      – Что?

      – Увидание травы – это когда она из-под снега появляется и люди ее увидели после зимы.

      – Надо же, – Гортензия Андреевна вдруг улыбнулась, – а мне и в голову не пришло… И правда все сходится тогда. В таком случае скажите Косте, что, если ему что-то неясно, пусть не додумывает, а спросит учителя или товарищей. Только, к сожалению, это далеко не последнее прегрешение вашего ребенка.

      – Боюсь даже подумать, что дальше.

      – Не надо иронизировать, Владимир Вениаминович! – Гортензия Андреевна внушительно кашлянула и поправила и так безупречную прическу.

      Ордынцева всегда поражало, как эта дама умудряется держать в узде тридцать пять мелких сорванцов и при этом выглядеть так, будто только что сошла с конвейера безупречных педагогов. Ни складочки, ни пятнышка, ни морщинки, кружевной воротничок и камея, и секретный волшебный взгляд, способный за долю секунды превратить стаю диких макак в дисциплинированный класс.

      – Ваш Костик подрался с Бородянским!

      – Ну они ж мальчики… Бывает.

      – Нет, Владимир Вениаминович! Не бывает и быть не должно! Любой спор можно разрешить словами, а не кулаками.

      – Вероятно, так.

      – Пожалуйста, донесите эту мысль до своего ребенка. Он у вас задира, а родители Бородянского считают, – тут Гортензия Андреевна кашлянула и сильно понизила голос, – считают, что он антисемит.

      – Господи,