Тонкая грань затишья. Александр Тамоников

полицай Алексей Козарев. Варвара знала его и других сослуживцев своего сожителя.

      – Куда, Варька? Стоять!

      – Да чего стоять-то? Дело у меня есть до коменданта.

      Полицай усмехнулся и спросил:

      – Что, Петруха в морду дал? Жаловаться пришла?

      – Да пошел ты!..

      – Я-то пойду, когда надо будет, а ты вали подальше, посторонним сюда нельзя.

      В это время из управы вышли комендант Баур и офицер в форме СС.

      Варвара закричала:

      – Герр гауптман! Герр комендант! У меня к вам важное дело.

      Гитлеровцы переглянулись.

      Эсэсовец махнул рукой полицаю, пропусти, мол.

      Козарев отошел в сторону, шепнув женщине:

      – Шалава!

      Она ответила бы ему, но ей было не до этого.

      Варвара подошла к офицерам, поправила волосы.

      Комендант поморщился:

      – Водка?

      – Это вчера, герр гауптман.

      Арман Баур не знал русского языка, но им владел унтерштурмфюрер Зигель.

      – Что тебе надо, баба?

      – Полицай, извините, полицейский Петр Клинько связан с партизанами.

      – Что? С какими партизанами?

      Напрягся и гауптман, услышав это слово.

      – Не знаю, были вечером двое, потом Петька, полицейский Клинько пришел, а утром никого уже не было. Я, извините, уснула.

      – А ну-ка, пойдем! Как тебя?..

      – Варвара Тернова. Я за новый порядок, об этом вам любой скажет.

      – За мной!

      Унтерштурмфюрер кивнул коменданту, и они поднялись на второй этаж, где находился кабинет эсэсовца.

      На лестнице Зигель сказал Бауру:

      – Арман, вызови заместителя Вирта и начальника полиции.

      Гауптман передал приказ солдатам охранной роты, которые несли службу на втором этаже.

      Вскоре в кабинете эсэсовца расположились унтерштурмфюрер, гауптман, обер-лейтенант Вирт, начальник полиции лейтенант Ленц. Немцы расселись на стульях, Варвара осталась стоять посреди кабинета.

      Эсэсовец взглянул на нее и приказал:

      – Говори!

      Она подробно, иногда заикаясь, рассказала о приходе людей из леса, о том, как они ждали сожителя и заставляли ее пить самогон. Здесь эта особа соврала не глядя.

      – А потом, извините, ничего не помню. Но один из них говорил, что Клинько работает на партизан.

      Унтерштурмфюрер начал переводить ее, но не успел закончить. Где-то со стороны Харькова прозвучали взрывы.

      – Что это? – Он оборвал речь на полуслове.

      Заместитель коменданта встал:

      – Я узнаю, герр унтерштурмфюрер.

      – Давай, Бруно.

      Обер-лейтенант вышел из кабинета и вскоре вернулся бледный как мел.

      – Господа, эшелон с бронетранспортерами и солдатами пущен под откос в районе светофора, это в восьми километрах…

      Унтерштурмфюрер заорал:

      – Как это пущен под откос? Кем?

      Заместитель коменданта взглянул на Тернову.

      – Значит, говоришь, приходили партизаны?

      – Да, герр офицер.

      – Ну и что застыли? Поднять охранную