Чертово колесо. Михаил Гиголашвили

обернулся на кресло, где полулежала Гита, но Нугзар потянул его за собой:

      – Он не тронет ее без приказа.

      Миновав сумрачную гостиную с мерцающей мебелью и душистым полом, они оказались в библиотеке.

      – Вон, зеленая книга! – задрал голову старик, стараясь не смотреть на жуткий черный обрубок головы Нугзара.

      – Что значит – зеленая? Ты полагаешь, я читать не умею, а? Не меньше твоего прочел, не сомневайся! Стефан Цвейг? Лезь сам!

      Когда старик, трясясь всем телом и опираясь на его руку, влез на стул и вытащил книгу, Нугзар сказал ему:

      – Ты не зря все-таки приехал из Ликани…

      Старик протянул ему книгу. Это был макет, набитый сторублевками.

      – Сколько тут? – хмукнул Нугзар.

      – Не знаю… На черный день прятал.

      – Черного дня ты еще не видел… – угрожающе хмыкнул Нугзар. Он попытался вытащить деньги из картонного каркаса, но купюры оказались такими ломкими и хрупкими от старости, что стали крошиться в его пальцах, как табачный лист. Нугзар покачал головой. – Всякие деньги видел, но чтобы вот так, от старости… Значит, еще много есть! – заключил он, перетирая в пальцах банкноту в прах.

      Потом из-под чулка заглянул тяжелым взглядом старику прямо в душу:

      – Здесь мало, мизер.

      Старик опустился в кресло:

      – Это последнее…

      – Не торгуйся, жизнь дороже. Ты же видишь – это пепел, пыль, а не деньги. Где главный куш? Цепь?

      – Цепь она продала… – пролепетал старик. – Это последнее.

      – Врешь!.. Цепь еще недавно видели. – Нугзар ощерился. – Вот ты сейчас поймешь, какое оно, последнее, бывает! Эй! Волоки сюда эту блядь! И веревки из кухни! И пилу! А ты готовься! – обернулся он к старику. – Пришел твой конец, дурак! Про вас, евреев, говорят, что вы хитрые и мудрые, но ты, видно, туп, как пробка! И жаден, жид!

      Появился Сатана. Он волоком тащил женщину. В другой руке у него был мешок и веревки. На плече брякала сумка.

      – Вяжи ее к батарее, – деловито приказал Нугзар. – И заткни ей опять рот!

      – Чем же заткнуть? – стал озираться Сатана, придерживая женщину на полу, как овцу перед закланием. – А, вот… – И он потянул со стола вышитую скатерть. На пол со звоном посыпалась какая-то мелочь. Старик, сидя на стуле, безучастно смотрел перед собой, изредка поднимая руку к узлу галстука, который был давно распущен. Он, казалось, даже не заметил, как Нугзар приторочил его веревкой к стулу. Когда Сатана вытащил из сумки пилу старик тупо спросил:

      – Зачем?

      – Пилить будем, – буднично отозвался Нугзар, разматывая шнур. – Раз ты так и не понял, кто перед тобой. А потом ее… Потом опять тебя… Ну? Скажешь, где деньги, старый осел?

      – Стой! Он будет орать, ему тоже надо заткнуть рот! – остановил его Сатана и принялся рвать кусок от скатерти. Ткань не поддавалась. Тогда Нугзар помог ему, со свистом финкой рассекая ткань. Старик при этом отчаянно мигнул.

      Нугзар неторопливо размотал шнур и показал старику вилку:

      – Последний раз спрашиваю – где деньги?

      Старик молчал.

      Тогда Нугзар рванул рубаху