Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория. Юрий Вяземский

за любовным трудом смерть отпускную мне даст!..

      Похотливыми кобельками, сладострастными козлищами были мы, его сверстники. Он же всегда оставался Великим Любовником, жрецом Амура и почти что богом.

      Свидетельствую, что в любых, даже самых безудержных своих похождениях был он искренен и чист, как горный родник. Мы, вступив на стезю Амура, лукавили и обманывали, развратничали и, пачкаясь, замутнялись. Он же, Пелигн, сверкал чистотой своего страстного откровения, сиял радостью и солнечной силой. Как никто из нас, он умел наслаждаться своей молодостью, не задумывался о завтрашнем дне, а упивался днем сегодняшним; не лицемерил, не ханжествовал, не стыдился жизни и не брезговал ее дарами. Не лжет играющий ребенок, потому что он играет с богами и боги играют с ним! Не пачкается он, ибо проникнут первозданной чистотой и окутан божественным покровом, защищающим его от грязи жизни! Таков был Пелигн, о котором я свидетельствую: худенький, гибкий, неугомонный, притягательный, обворожительный, мимолетный…

      – Ты слушаешь меня? – вдруг насмешливо спросил Вардий. Я кивнул, не глядя в его сторону. И Вардий с той же запальчивостью продолжал:

      XVII. – Однажды я присутствовал при разговоре Кузнечика с Юлом Антонием. И Юл сказал:

      «Женщины не совсем люди. Это зверьки, которых заводят, чтобы от скуки ими забавляться».

      «Да, да, зверьки. Но очень ценной породы», – тут же откликнулся Кузнечик.

      «Женщины пусты и ограниченны, потому что зрелость их ума приостанавливается на восемнадцатом году жизни», – далее сказал Юл Антоний.

      «Ты прав. Они – дети. А мы свое детство, к сожалению, быстро теряем», – отозвался Кузнечик.

      «Женщины коварны и лживы. И это – главный порок женской натуры», – сказал Юл Антоний.

      «Совершенно верно! Они игривы и изобретательны. И это их главное достоинство!» – воскликнул Кузнечик.

      «Они чужие нам, – уже сердясь, сказал Юл Антоний. – Мужчина и женщина всегда будут воюющими сторонами».

      «Правильно! Но мы завоевываем их и сливаемся в единое целое!» – рассмеялся Кузнечик.

      «Что бы ты ни говорил, женщина – это зло, которое, по возможности, надо избегать», – объявил Юл Антоний.

      «Совершенно с тобой согласен. Но такое сладкое зло, что избежать его невозможно», – почти прошептал Кузнечик.

      Стало быть, обменялись мнениями писанный красавец и худенький юноша-переросток, столичный щеголь-аристократ и скромный провинциал, поборник злой похоти и жрец божественного вдохновения!.. Чувствуешь разницу?

      Я снова молча кивнул. А Вардий рассерженно скомандовал:

      – Довольно, Юкунда! Ты мешаешь нам беседовать! Ступай и оставь нас одних!

      …Я не видел, как рабыня ушла, потому что некоторое время по-прежнему избегал смотреть в сторону Гнея Эдия.

      А тот, пока я на него не смотрел, говорил сердито и будто обиженно:

      XVIII. – Некоторые утверждают, что он уже на службе стал писать элегии. Неправда. Элегии он стал