Атлант расправил плечи. Айн Рэнд

права судить их; а понять их он не мог.

      Нравятся ли они ему? Нет, подумал Риарден; их надо полюбить, что не совсем одно и то же. Риарден хотел этого во имя некоего несформулированного потенциала, который когда-то пытался обнаружить в каждом человеческом существе. Теперь он ничего не ощущал по отношению к этим людям, ничего, кроме безжалостного нуля, безразличия… он даже не сожалел о потере. Нуждался ли он в том, чтобы какой-нибудь человек вошел как неотъемлемая часть в его собственную жизнь? Ощущал ли нехватку желанного чувства? Нет, подумал он. Тосковал ли по нему? Да, решил он, в годы юности; но не теперь.

      Утомление нарастало. Риарден понял, что причиной его была скука.

      Однако ее следовало скрывать, он обязан проявлять любезность по отношению к этим людям, подумал сидевший в неудобной позе Риарден, преодолевая желание уснуть, уже превращавшееся в физическую боль.

      Глаза его уже закрывались, когда он ощутил на своей руке прикосновение двух мягких липких пальцев. Пол Ларкин придвинул к нему свое кресло и уже склонялся для приватного разговора:

      – Хэнк, мне безразлично, что говорят на эту тему в отрасли, но риарден-металл – великая вещь, великая, и она принесет тебе состояние, как и все, к чему ты прикасаешься.

      – Да, – согласился Риарден, – принесет.

      – Просто… просто я надеюсь, что ты не попадешь с ним в беду.

      – Какую беду?

      – Ах, ну не знаю… просто сейчас… есть люди, которые… как бы это сказать… все может случиться…

      – Что может случиться?

      Ларкин сидел, сгорбившись, молящие, ласковые глаза смотрели снизу вверх. Его короткое полное тело всегда казалось беззащитным и незавершенным, он словно бы нуждался в раковине, в которую можно было нырнуть при первом прикосновении неизвестной опасности. Тоскливые глаза, потерянная, беспомощная, просительная улыбка служили заменой этой раковине. Улыбка обезоруживала, она годилась разве что мальчишке, отдающемуся на милость непостижимой вселенной. Ларкину было пятьдесят три года.

      – У тебя нет хорошей рекламы, Хэнк, – сказал он, – пресса всегда не жаловала тебя.

      – Ну и что?

      – Ты не популярен, Хэнк.

      – Ни разу не слышал, чтобы мои заказчики были чем-то недовольны.

      – Я не о том. Тебе нужно нанять хорошего пиарщика, чтобы он продавал тебя публике.

      – Зачем? Я торгую сталью.

      – Но ты же не хочешь, чтобы публика была настроена против тебя. Общественное мнение, знаешь ли, вещь ценная.

      – Не думаю, чтобы общество было настроено против меня. И еще я считаю, что любят меня или нет, не имеет никакого значения.

      – Газеты настроены против тебя.

      – У них есть свободное время. У меня его нет.

      – Мне это не нравится, Хэнк. Это нехорошо.

      – Что?

      – То, что они пишут о тебе.

      – И что же