Конгломерат. Катарина Романцова

товы таблетки?», осторожно, но очень раздраженно произносит нежданный гость, осматриваясь вокруг. Он лихорадочно поднимает, читает названия и отбрасывает мелкие баночки, коробки…

      Следующее его действие полностью повергает меня в шок. Асмодей садится на край кровати, снимает перчатку и аккуратно, едва касаясь пальцами, дотрагивается до щеки.

      «Лиля, где таблетки?!», готова поклясться, он ходил на курсы гипнотизера. Иначе почему у меня внезапно качаться зрачки от такого вкрадчивого тона?

      Я резко откатываюсь на другую сторону кровати, попутно заворачиваясь в одеяло, и сажусь. Вокруг – нелепое скопление ткани.

      «Зачем ты приехал?»

      Асмодей издаёт почти гортанный рык безысходности.

      На пол с гулким грохотом падает раскрытый пустой чемодан.

      Я снова пытаюсь синхронизировать собственное зрение. На этот раз более успешно.

      Я смотрела на упакованного с ног до головы в чёрное Асмодея и все пыталась понять, в какой момент из простушки с огромными сережками-вишнями я превратилась в столичную голозадую пропоицу, а он – в почти что в святого отца.

      Кажется, мы играли в гляделки целую вечность, а потом синхронно обернулись на шум у входной двери. Через секунду из темноты вынырнула взлохмаченная голова моего первого мужа Аскольда.

      «А девочка созрела», пробормотала я. Асмодей был озадачен не меньше моего. Может в виски действительно был бутират?

      Глава 1

      Из-под моей руки только что вышел ошеломительный роман. Такой, при прочтении которого девочки всех возрастов подрываются с кресел и произносят вслух «Хочу также!».

      Когда-то я продала душу дьяволу за этот талант. Именно ему, так как писать о мирских удовольствиях – удел искушённых. Тем более, если речь идёт о женщинах – крайне эмоциональных существах, чьё тело вырабатывает печной жар при нужном давлении на центры удовольствия.

      «И жила она долго и счастливо»

      Я устало потёрла переносицу и откинулась в кресле – эпистолярная сирена 21 века. Под пальцами ощущались холодные стеклянные грани: руки сами найдут бокал с выпивкой, когда сердцу надо.

      Сегодня это был виски.

      Благородный напиток павших в борьбе за трезвость. Вот, вам жидкая янтарная медаль. Закусите яблочком.

      Отправляю восхваляющий тост собственному отражению и разворачиваюсь к окну вместе со стулом. Последняя неделя февраля, мать его… Будем.

      За окном бушует серебристая мокрая метель, вполне привлекательная на расстоянии, а я сижу в одних трусах и распиваю горячительное в одиночестве. Спина неприятно липнет к экокоже, но эта жертва – вполне оправдана, когда возомнил себя молодым буржуа, презирающим революцию и одежду.

      Долой народное вольнодумство! Долой штаны! Долой трезвость!

      Голову пронзает важная мысль:

      «На часах 3 ночи. Это не повод, чтобы отказывать себе в звонках!»

      Пф, дорогуша, ты уже порядочно нажралась пока выдернула из себя эпилог.

      И что? Маяться от бессонницы теперь?

      Гудки

      «Привет, Кот. У меня чудесные новости»

      По ту сторону энтузиазм разделяют с большим сомнением и лёгким храпом

      «Ли… Ты опять пьяная?!»

      «Только если от успеха. И это – не алкоголь. Я пьяна от завершенности. Кот… Ты, что, уснул? Кот…»

      Недовольное бормотание

      «Мы можем обсудить твоего внутреннего гения утром?»

      «Не а. Утром я буду мертвецки спать. На кону ещё половина бутылки, пустая квартира и одинокий стриптиз под радио «Для двоих» в разделе «приветы и поздравления»

      Трагичный вздох. Слишком трагичный для пьяного перформанса.

      «Ли – ты больная. Попробуй уже сделать хоть что-нибудь в светлое время суток. Я заеду к тебе в районе двух. Протрезвеешь и расскажешь про все, до чего докатилась твоя светлейшая из голов. Хорошо, родная?»

      Удивительно, как много связных слов он может произнести в сонном состоянии. Мне бы так.

      «Ну, ты и зануда. Никакой романтики и авантюризма. Молись, чтобы я воскресла утром и раскрыла врата обители»

      «Доброй ночи, маленькая. Люблю тебя»

      Я отключилась. Черт. Он всегда так говорит. Я всегда кладу трубку.

      Столь глупое расточительство чувств не доведёт до добра. Особенно, безответно влюблённого.

      Я давно завязала с подобной фигней – хватило четырёх лет постоянства, два года из которых – в браке. Собственно, новая рукопись была одновременно и финишным платочком, и стартовой отметкой переродившейся меня. Больше никаких штампов, ограничений и трезвых вечеров по выходным.

      В какой-то степени, брак – синоним стагнации для талантливой женщины, сущность которой предпочитает путешествовать в одиночестве.

      Вот, и изложила краткий тезис, полно отражающий суть произведения, которое уже через пару месяцев завалит полки магазинов в разделе «бестселлер».

      Я