Пеняй на себя! Дневник попаданки. Татьяна Хмельницкая

снова склонился надо мной.

      – Вы хотите спать? – вглядывался в меня Геночебурах стеклянными зелёными глазами.

      Ох! Так он тоже робот! Да что же у них тут всё такое прогрессивное-то!

      Робот был настолько нелепым, что будь мне не так плохо, я бы расхохоталась. Более анекдотический механизм и представить сложно. Чего стоила голова, похожая на пылесос с коротким шлангом? Или необъяснимо большие листы на голове, отдалённо напоминающие ушные раковины.

      Башка снова разорвалась от резей, захотелось выть от боли. Почувствовала мокрые дорожки слёз на щеках. Слизала их языком и едва не разрыдалась в горло.

      Что происходило со мной? Почему меня спеленали чем-то похожим на жёсткий корсет и привязали к креслу?

      Попыталась выдернуть руку – не вышло. Грудную клетку сдавливали ремни с застёжками.

      Что со мной было? Я спала?

      Бросила взгляд на стену, за которой скрылся Геночебурах. Проём почти закрылся, а плитки дрожали, закрывая черноту прохода.

      Я осталась одна.

      – Эй! – заорала я. – Что происходит?!

      Ответа не последовало. Я попыталась пошевелиться, напрягла мышцы, оторвала голову от спинки кресла, но в бессилии рухнула обратно. Боль взрывалась в голове тысячью искр и заполоняла ими моё сознание. Проваливаясь, толи в сон, толи в обморок, я наблюдала, как укладывается на своё место последняя настенная плитка. Дальше – провал.

      Глава 3

      27 сентября. 17 часов 01 минута.

      Странности бытия, или Увидев важного человека, сделай очень важное лицо.

      Сидя на полу из мягких черно-белых плиток, я в который раз обежала взором комнату. Прямо как к детской загадке: «Без окон, без дверей, полна горница людей». Только из людей я одна, чем можно пренебречь. Комната в ширину пять метров, а в длину – шесть. Знала это доподлинно – раз сто измеряла шагом. Потом перепроверяла себя, складывая размеры плиток, меряя их ладонью, ступнёй, локтями, собственным волосом, выдранным из головы. Короче: развлекалась, как умела.

      М-да, ну и отделка! Толстая, упругая и мягкая. Наверное, те, кто поместил меня под арест, решили, что я сойду с ума и покончу жизнь самоубийством. Конечно, такую вероятность сбрасывать со счетов нельзя, если сидишь почитай пятый день в заточении и общаешься лишь сама с собой и роботами-уборщиками.

      Дома гораздо интереснее, чего уж там говорить, хотя подсчётами я забавляла себя и в квартире, когда подолгу рассматривала обои в цветочек и потолки, давно требующие покраски. Тогда я мыслила себя узницей обстоятельств, теперь – я была в заточении в прямом смысле, таком прямом, что прямее не бывает. И всё бы отдала, чтобы вернуться обратно к своим цветочкам на стене.

      И что мне давал багаж знаний количества плиток?

      Ровным счётом ничего. Я в курсе, сколько их на стене, потолке, но не ведала, где находился выход из комнаты пять на шесть шагов.

      Помню, очнулась я в полном одиночестве, звала на помощь.