Убийство в прямом эфире. А.А.

встретить конец света, как физически, так и морально. Мама перехватила мой взгляд и глазами спросила: «Почему? Почему ты вот так легко сдалась?». Олег часто заходил к ней, ведь она практически усыновила его: устроила на работу в милицию, сразу после того как случился дефолт и родителей Олега обчистили. Он остался без наследства, без жилья, без образования – и без партнерши. Но сегодня бьюсь об заклад – она пригласила его специально, чтобы мы пересеклись. Чего она добивалась? Что он посмотрит на мое помятое лицо и влюбится снова? В его глазах читалось сочувствие и стеснение. Он избегал смотреть на меня. Обращался только к маме, или к Томе. С Егором они никогда не контачили. А может мама добивалась, чтобы я посмотрела на себя со стороны? «Жизнь не закончилась – он цветет и пахнет, сестра нашла парня, и тебе пора»?

      Когда Олег и сладкая парочка ушли, мама попросила меня убрать посуду. Пока я мыла, она села за стол, и сказала, что я переезжаю к ним, жить буду в своей комнате. Под надзором. Вот чего она хотела. Показать, что я все еще маленькая девочка и нахожусь под ее контролем. Я буду делать то, что захочет она. Ведь я не обеспечиваю себя, не обеспечиваю ребенка, а значит, мое мнение вообще учитываться не должно. В общем-то, все так и есть. Я ничтожество, которое не может позаботиться ни о Розе, ни даже о себе. Ну и ладно.

      Я собрала несколько пакетов и переехала к маме. Первое, что заметила из изменений – моя сестра. Она стала похожа на женщину. Раньше мы всегда ходили как красавица я, и моя сестра Тома. Она тоже была приятной внешности, но какая-то бесполая что ли. Она воспринималась скорее, как человек, а не как женщина. Сейчас что-то в ней неуловимо изменилось. Духами стала брызгаться. Ну и конечно парень ее, Егор. Когда я танцевала с Олегом, Егор бегал за мной, как многие другие парни, а теперь накатывало ощущение, будто из моей свиты исчез один подопечный. Но обидно не было, скорее забавно. Он также терся около Томы, как когда-то около меня. И почему он не придет в равное ей положение, перестанет уже лебезить как собачка. Когда я переехала, Егор стал приходить чаще. Мы не общались, но я знала, что он идет мимо моей комнаты и боится посмотреть сюда. Так стесняются смотреть на тех, кто делает что-то интимное. Например, занимается сексом. Или на больного раком, оставшегося со своей болезнью тет-а-тет. Или на алкаша. Меня забавляло его смущение, и я специально выходила из комнаты, закуривала перед ним, а потом выдыхала дым прямо ему в лицо, делая вид, что не замечаю неудобства. Несмотря на мой растрепанный видок, я похоже навевала на него страх. Он начинал нервно шевелить пальцами, как краб, которого вытащили из воды, и он не знает, куда ему деться.

      Я продолжала пить, но всегда убирала бутылки под кровать. Так как тихий час у Розы длился всего 2 часа, и я не всегда оставалась одна в это время, у меня не было возможности выкидывать бутылки слишком часто. Поэтому под кроватью собирались внушительные батареи. Я выкидывала их, только когда там уже совсем не оставалось места. Конечно же, мы разговаривали о садике. Но это значило,