За Рифейскими горами. Вальдемар Крюгер

друга. Подбежав к Матюше, Лешка спросил.

      – Дай мне кинуть?

      – Бери. Мне, что, жалко что ли.

      Лешка слепил комочек побольше, широко размахнулся, и звезданул «снаряд» в поднебесную синь. Бросок удался. Со свистом комок глины ринулся вниз, и по наклонной траектории достиг избранную по теории вероятности цель. Окошко в доме бабки Волошихи. Прозвучал тихий звук, треснувшего, но все же выстоявшего оконного стекла. Через мгновенье раздался заполошный крик пострадавшей персоны. Выскочившая на улицу бабка Волошиха, к сожалению не застала скрывшихся злоумышленников. От Лешки и Матюши и след простыл. Подслеповатая бабка оглядела окно дома, так собственно и не поняв, кто же посмел покуситься на ее частную собственность. Може ворона кака сдуру ударилась, подумала старуха, и для пущей верности перекрестившись, поплелась шаркающей походкой обратно во двор.

      Лешка и Матюша, ни живы ни мертвы, выглядывали украдкой в приоткрытую калитку. Заметив удаляющуюся бабку Волошиху, дети обрадовались и прыснули от душившего их смеха. Хорошо, что бабка не заметила, а то было бы нам сейчас хорошей взбучки, сени мои сени!

      Уже через несколько минут оба сорванца забыли о произошедшем недоразумении. Матюша вспомнил о том, что он хотел поиграть в лапту и спросил Лешку.

      – Может в лапту поиграем?

      – Вдвоем что ли? – ответил ему вопросом Лешка.

      – Почему вдвоем, Василя кликнем.

      Лицо Лешки скорчилось, словно он проглотил целый лимон.

      – Ну его. Давай уж лучше вдвоем в чижика поиграем.

      – Лады, – согласился Матюша.

      Играли в обширном дворе дома, где жила семья Лешки.

      Сам дом, добротный пятистенок, был рублен мастерами своего дела, про коих в народе говорят, что они могут срубить дом без единого гвоздя. Плотно пригнанные бревна сруба светились янтарной смолой. Их темно-красная окраска гармонировала со всеми окружающими строениями, строенными из строевого леса.

      Все было действительно сделано, без сучка и задоринки. Крыша дома, как и других хозяйственных построек, была крыта драньем. Колотые доски, стланные в два ряда, были прибиты только посередине досок. Под солнечными лучами их закраины выгнулись желобком и прекрасно отводили дождевую воду. На улицу дом Клевских выходил шестью близнецами-окнами. Крашенные голубой и белой краской ставни и причудливо изукрашенные карнизы дома являлись достойным дополнением к настоящему произведению плотницкого искусства – сибирскому пятистенку.

      К дому примыкал обширный бревенчатый прируб, который звался Клевскими – сенями. По занимаемой площади и по толщине бревен, использованных при его постройке, прируб можно было смело назвать вторым домом.

      В сенях, остановимся на этом названии, помещались обширная кладовая, заставленная кадками и бочонками всевозможного размера. Вдоль стен кладовой размещались ярусами полки с туесками, мешочками и кулечками. Здесь же стоял мучной ларь, все лишь мешков на пять. Всего лишь, потому