Белый лебедь. Виктор Брюховецкий

тож.

      «Деньги… деньги…»

      Деньги… деньги…

      Куда бы деться!

      Душу спрятать свою куда б.

      Повезло мне, что я из детства,

      Где из нас был любой не слаб,

      Не лукав, и смотрел открыто,

      Вот, наверное, потому

      Половина друзей зарыта

      И вторая глядит во тьму.

      С ними вместе смотрю туда же,

      Раздвигаю грядущий мрак.

      И смешно мне и горько даже,

      И порою совсем никак…

      А на небе заря покроя

      Августовского.

      Хороша!

      Что, скажи мне, во мне такое,

      Отчего ты скорбишь, душа?

      Для чего мне досталась эта

      Удивительная планета,

      Где грущу я и хохочу;

      Трачу жизнь —

      Получая сдачу,

      Удивляюсь: зачем не плачу,

      А всё яростней жить хочу?

      «Некрасивый пейзаж в темных створках окна…»

      Некрасивый пейзаж в темных створках окна.

      Тарахтенье машин с пробуксовкой и юзом,

      И транзит облаков с шевелящимся грузом

      Над великим Союзом…

      Была же страна!

      Но порушили.

                Кто?

      Да свои…

                У, тоска…

      Жалко?

                Нет.

      Почему?

                Потому что не горе.

      Но угрюмее жизнь, и дороже треска,

      И навряд ли поедешь теперь в санаторий.

      А назад не хочу…

      Я смотрю из окна —

      Перспектива дороги темна, и над нею

      Одинокая птица.

      Видать, и она

      Это родиной тоже считает своею.

      «В белые ночи рыбак без улова…»

      В белые ночи рыбак без улова.

      Небо чухонское близко и блекло.

      Дождь не кончается. Снова и снова

      Сыплет и сыплет. Округа промокла.

      Крыши пробиты. Проселки раскисли.

      В голову лезут недобрые мысли.

      Водка закончилась. Ходики встали.

      Тот, кого жду я, ошибся дорогой…

      Здесь я!

      Открыты и двери, и ставни!

      А над коньком моей кельи убогой,

      Серой от серых дождей, во весь дух

      Крыльями бьет деревянный петух.

      Бьет и орет от зари до зари,

      Слышно, наверное, даже в Твери…

      Где же ты шляешься, черт побери!

      Ты, кого жду я?..

      «Там, где ясени да тополи…»

      Там, где ясени да тополи,

      Мы с тобой ходили-топали,

      Обнимались под березою,

      Целовались под осиною.

      Я любил тебя, курносую,

      С тонкой талией осиною.

      В ней, осиной, столько пагубы!

      Я боялся – не сломалась бы.

      Обнимал тебя и стискивал,

      Слышал пальцами исподнее,

      И пьянел от тела близкого,

      Чуя действие господнее.

      Как тропа свернула в сторону,

      Ни сороке и ни ворону

      Не расскажем, пусть, летаючи,

      Век живут, о том не знаючи.

      Ах, бретельки эти крепкие!..

      А репьи такие цепкие,

      Но