Две пьесы без механического пианино. Леонид Жуган

а б а   Л ё л я.

      Эт ты в милицию звонила?

      Я поняла. И сообщила,

      что как семь дней пропал твой брат,

      и что уехала искать, всё в этом роде?

      С т е с с и.

      Каб только это!.. Богородица!

      Прости, прости меня! О, Боже мой,

      как плохо обошлась с сестрой!..

      Ещё ей розы подложила…

      б а б а    Л ё л я.

      Чо-чо?

      С т е с с и.

      Ой, что я натворила?!

      б а б а    Л ё л я.

      Всё, внученька, звони Володьке,

      а мне – напильника и водки!

      Тьфу, дай водички бабушке

      и дай согреться сердцу!

      Когда же выросли?!

      Конфету мне!

      Сто грамм – и с перцем!

      С т е с с и.

      Звоню я, бабушка. Но Ташку придержи.

      И Вовке всё-всё расскажи.

      И пусть и он расскажет всё о своих розах!

      Я – о своих… цветочках… и похожих…

      Ох, эта Эн Эль Джи! Ох, Натальжи!

      б а б а    Л ё л я.

      Ещё скажи: убью или умру!

      Феона, я ж тебе сказала…

      Ну, глянь, а? Двадцать дней с вокзала,

      а столько натворили, что Авоськин,

      мой лучший ученик, и то забросил

      ко мне визиты и, поди ж ты,

      всё, вот, к Наташке зачастил —

      со мною и не говорил!

      Прям мимо кухни – к ней, от вишь как!

      [Стесси звонит дяде Жене на его квартиру.]

      С т е с с и.

      Аллё!.. Дядь Жень?.. Дядь Женя! Здравствуй!

      Как там мой Вовка? Это – Настя.

      Что-что?.. Рисует?.. Что-кого?..

      А – розы?.. Можно-то позвать его?..

      [Какой-то косметической пилкой в злости ковыряет дырку в обоях.]

      В о в к а.

      Привет, Настёнка! Что, словили

      убийцу модернистов

      и до и после символистов?

      Шучу! Прости! Как ты сама?

      С т е с с и.

      Я тут совсем сошла с ума!

      И я зову, и баба Лёля

      зовёт вас с дядей Женей: срочно! Скоро,

      чтоб вы приехали сюда!

      Скорее только! Тут беда!

      Тут Тальку хочет взять омон!

      Тут сам Авоськин, эскадрон

      милиции с полицией!

      Ещё чуть-чуть – и с бабушкой в больнице мы!

      Я – «прокурор», она – «Наполеон»!

      А ты… а ты в неё влюблён!..

      Ну как ты мог влюбиться в манекенщицу?..

      Рисуешь розы!.. Вов, прощай —

      костюмчики примеривай!..

      Я падаю! Я падаю… на небо?!

      Ну почему же ты мне не дан!..

      [Падает на ковёр без чувств. Баба Лёля её отходит нашатырём, а себя – своими сто граммами. Уложив внучку на подушки, звонит племяннику.]

      б а б а    Л ё л я.

      Жень, Жень! Аллё! Не шутки-прибаутки!

      Я Настьку тридцать три минутки

      от обморока еле отходила!

      Даю вам три минутки, крокодилы,

      а то два трупа будет точно, морданисты!

      Вам мало было десять дней пивца и пиццы?

      Уже стою и жду у дв'ери!

      Всё, кладу трубку!

      [Мужики – все звери!]

      Невинные