Этюды романтической любви. Евгений Козлов

вострепещет, скоропостижно, надолго. В те мгновения взора в нем засыпала всякая возможная разумность, и просыпалось умиленное любовное наитие. Бывало ещё, что одна из девушек вставала возле зеркала и начинала расчесывать свои длинные ухоженные волосы, она словно гладила золотые нити русалочьим коралловым гребешком. Или же принималась поправлять свой со временем ослабевший макияж, кое-где стертый неловким ветерком, она прикосновением ослабляла томность своих век, раскидистых ресничек, и розоватых мягких губок с еле заметными трещинками линиями. А завороженный юноша тем временем умозрительно проникнется теми хитрыми манипуляциями девичьих рук. Но больше всего ему нравилось их кроткое молчание или веселые всплески безудержных эмоций. Оные нежные создания, словно подтверждали правдивость христианской веры, ведь духов доброты, оказывается, можно воочию лицезреть, отчего ангелы больше не казались ему мифом, а музы более не были плодом воображения. Ведь девы столь красивы и умны, и, несомненно, эти отточенные контуры женственных фигур покоряли его юношескую плоть, а свет их душ возрождал в нем веру в многообразность Вселенной.

      О сколь благоговением трепещет сей юноши душа, потому невоздержанна в эпитетах словесных, в аллегориях недозволительных. И свое исполненное вздохом восхищение Мирослав мог выразить только с помощью живительной музыки.

      Однажды, нежданно-негаданно, в музыкальный класс поступила новая почитательница гения Амадея Моцарта, завистница прогрессивного Антонио Вивальди, наперсница романтического Фредерика Шопена. Девушка всем сразу показалась весьма занимательной особой. Словно венецианская принцесса она претенциозно вошла в помещение консерватории, освещая несколько затемненное пространство помещения своей сверхновой хлынувшей кристальной чистотой. После, она долгое время пристально изучала немигающим взором затаенное окружение. И те лучи ослепительного катарсиса её очей, да будет вам известно, судьбоносно достигли поверенного чутья Мирослава, сидящего укромно в темном уголке, изображающего по указанию учительницы скучную линейную разметку для нотной грамоты. Эта новоявленная юная богиня, не сотворив ни одного пассажа реверанса, представилась лаконично, но царственно – Мария. Однако нужно помнить, что не все цветы имеют имена, не все наречены знаменательным именованием, но будучи безымянными, все они одинаково прекрасны. Затем молнией чуда громыхнуло нарастающее в своей безжалостности мгновение. Красота новенькой девушки мгновенно не щадя сожгла всякое насущное разумение Мирослава, низвергло его некогда казавшееся ему высочайшим чувство. Отныне он глядел в бездну обреченной низости своей доселе прожитой в праздности жизни, насколько же оказывается, он ничтожен по сравнению с одним лишь её невидимым неосязаемым вдохом. Одна пылинка с тела девушки, ценней для мира всего его слабого существа. Она даже ясно видится ему духом плотным,