Фейк. Анастасия Сергеевна Румянцева

одеяла, ее взгляд стекленеет.

      – Мне нельзя домой. По крайней мере сейчас, – она хватает его за руку, и Даня вздрагивает от ее холодных пальцев. – Я понимаю, что веду себя нагло. Не думай, что я не благодарна тебе. Ты спас мне жизнь. Наверное, сама судьба вела меня к твоему дому, и эта ночь… – ее голос обрывается, а глаза наполняются слезами. Александра глубоко вздыхает и прячет лицо в одеяле.

      Сама судьба? Можно сказать и так.

      Даниил протягивает ладонь к ее плечу, но тут же прячет руку за спину. Вместо этого ставит на газовую плиту железный чайник и пытается не обращать внимания на всхлипы. Утешать девушек умеет Егор. Правда, Александра Вольф вряд ли ему по зубам. С виду изящная, красивая, словно не из этого мира, но ее речь… она разговаривает, как… На секунду Даня задумывается. Она говорит, как озлобленный на весь мир мальчишка.

      – Вы любите овсяную кашу? – он оглядывается на Алексу, которая яростно вытирает лицо одеялом.

      Уже не так страшно находиться с ней в одной комнате. И правда, если представить на ее месте Марию, можно даже пошутить. К примеру, он сказал бы ей, что она сейчас похожа на восточную снегурку с красным носом. И подмигнул. А она бы засмеялась и ответила, что тогда он – Дед Мороз в молодости, кудрявый и черноволосый. Да… В мечтах все проще. Даже жить.

      – В последний раз я ела ее в первом классе, – Алекса улыбается. – Сейчас готова съесть даже тебя, – она тянется к окну и отодвигает занавеску. – Почему у тебя все окна зашторены?

      – Я боялся, что вас ищут, и решил будет не лишним спрятаться от любопытных глаз.

      Он ставит на огонь кастрюлю и наливает молоко. Пусть удача будет на его стороне, и получится действительно каша, а не клей.

      – Перестань обращаться ко мне на вы. Мне всего двадцать один, а с тобой я словно состарилась на десяток лет.

      – Простите… – Даня прикусывает кончик языка. – Прости. Привычка. Я редко общаюсь с девушками тет-а-тет.

      – Я заметила, – хмыкает Алекса.

      Она складывает руки на стойке и кладет на них голову. Подсматривать плохо, но Даня ничего не может с собой поделать. За окном белые сугробы и высокий соседский забор. И на этом фоне она кажется такой одинокой.

      Он планировал провести воскресение тихо наедине с собой, а в итоге стоит с чугунной головой возле плиты и варит кашу для девушки, в которую влюблен. Порой мечты исполняются самым неожиданным образом. И пусть так, но кажется он счастлив.

      – Почему вы… ты не хочешь позвонить семье? – рискует спросить Даниил, глядя на бурлящую кашу. Интересно, сколько он положил крупы? – Я слышал о смерти твоего отца. Прими мои соболезнования… Но у тебя же еще есть братья и сестры. Они точно волнуются.

      – Его убили, – отрезает Алекса. – А им нельзя доверять. Не сейчас. Мне надо залечить ноги. Я едва сумела… – она вздыхает, прерывая саму себя. – В следующий раз вряд ли так повезет. Но, если я тебя стесняю, ты скажи…

      – И ты уйдешь? – Даниил не смог удержаться от иронии. Он быстро переглядывается с Алексой, и она улыбается. – Вряд ли в таком виде тебя можно куда-то отпустить. Сейчас я живу один,