Контролер. Порвали парус. Юрий Никитин

не могу пойти с тобой пить кофе. Работы много.

      Она поняла, кивнула и отступила к двери.

      – Увидимся.

      – Я-то не прочь, – пробормотал я. – Еще как не прочь. Но человек предполагает, а Бог располагает…

      Дверь на нею закрылась, я некоторое время тупо смотрел вслед. Хреновое ощущение, как ни называй ее капитаном, но мое тело помнит жар ее тела, ничего не могу с собой поделать, я не только двуногое с прекрасно развитым головным мозгом, но и примитивный самец с его мощными природными позывами, а в самца намертво впечатан один из самых мощных наказов: беречь и защищать самку, а то как бы вообще зря живешь.

      С другой стороны, если по уму, в Управлении сейчас идут брожения, перестановки. Всегда нужен серьезный толчок или скандал, чтобы начались изменения, применительно к быстро меняющейся реальности.

      И хотя я уже все просчитал и примерно понимаю, чем все закончится, но здесь, в корпорации Мацанюка, в самом деле жизнь намного интереснее. Здесь будущее, ростки постчеловечества, а в том мире, где совсем недавно стрелял и кувыркался, – грубое и дикое прошлое. Нет уж, там должны действовать люди попроще.

      Хотя, с другой стороны, сейчас будущее слишком хрупкое, а эти простые все переломают, если над ними не поставить умного. Жизнь амбивалентна, хотя при чем здесь жизнь, мы сами амбивалентны уже потому, что всажены в тела диких животных с их примитивными чувствами и стремлениями…

      Раздался звонок, я так углубился в не свойственные мне размышлизмы и мерехлюндии, что лишь через четверть секунды опознал сигнал вызова от Катеньки.

      Ее бесконечно милое личико показалось опечаленным, хотя светло и чисто улыбнулась мне и сказала тихо:

      – Привет…

      Я окинул взглядом панораму за ее спиной.

      – Это Тульсипур в Непале?

      – Угадал, – сказала она крохотным голоском, – а я думала, в такую глушь закарабкалась, что никто и никогда…

      – Там в самом деле глушь, – заверил я. – Даже чересчур. Зачем ты забралась так далеко?

      Она пропищала:

      – Не знаю… Что-то как-то стало совсем страшно жить. Не знаю, я потерялась в большом городе! Может, думаю, не зря буддисты перебираются в пустыни?

      – Они не совсем в пустынях, – уточнил я, – хотя раньше пустынями называлось все, где нет людей. В России были люди, что уходили в леса, их называли пустынниками.

      – Я тоже пустынник?

      – Да, моя пустынница, – подтвердил я. – Вообще-то от людей можно уйти и в большом городе, но это очень трудно. А как твоя туристическая группа? Ты же всегда была в группах?

      Она сказала печально:

      – Пошли высоко в гору смотреть на развалины какого-то древнего храма.

      – А ты?

      – Не пошла, – ответила она.

      – Почему?

      – Не знаю, – сказала она потерянным голоском. – Как будто спросила сама себя, а зачем это мне? Потому что все идут?.. И не пошла.

      Я сказал с неловкостью:

      – Взрослеешь. А я думал, останешься на всю жизнь очаровательным ребенком. Даже и не знаю, хорошо ли такое взросление… В мире взрослых не всегда все… гм… радостно.

      – Ты