Любовь к фарфору. Галина Ивановна Губайдуллина

не из Дамского ли Вы комитета?

      –Вы считаете меня феминисткой?– растерялась поначалу Исидора, но затем решила выдать себя за новаторшу новых идей,– Ну, да, я была в их обществе…

      –Вот почему Вы ведёте себя здесь совершенно свободно…Феминистки – это те, кто не любят мужчин?

      –Ну…Не совсем так…Скорее: мы не уважаем мужчин.

      Андре с интересом разглядывал её, с насмешкой констатируя:

      –Не уважаете сильный пол, но требуете уважения к своему слабому полу…Как глубокомысленно…Итак, Вы задумали разрушить космическую полярность, основанную на дуализме мужского и женского начала?

      –Я доверяю идеалам эволюционного прогресса,– пролепетала девушка, не ожидавшая от простого пьющего парня таких речевых оборотов.

      –А, так Вы за то, чтоб люди перестали размножаться?

      –Что у Вас за смелые выводы?

      –А женщинам некогда будет заниматься семьёй, если они будут заниматься бизнесом, политикой, спортом…Разве на олимпиадах в Древней Греции были женщины?

      Тельма принесла заказ. Перед Исидорой возникла чашечка из костяного фарфора. Она сразу поняла, что это подарок сестре, и это работа самого Планше. Полупрозрачная структура фарфора отдавала голубым тоном и была разрисована музами танцующими вокруг Аполлона.

      Слуга Мэйс с аппетитом принялся уминать жареные рёбрышки.

      Официантка вернулась за стойку к мужу.

      Андре напомнил леди, разглядывающей рисунок на фарфоре:

      –Сам прекраснейший Аполлон вдохновляет художников на искусство.

      –Он – предводитель всех муз,– прошептала Исидора.

      –Значит, хотите вложить деньги в мануфактуру? А Вы знаете, что общество прощает преступников, но не мечтателей? Вам будут всю жизнь припоминать все Ваши неудачи.

      –А мой беспристрастный взгляд на Вашу жизнь говорит, что Вы прозябаете в грязи и сомнительных удовольствиях.

      Трубочист обиженно покосился на грязные обшлага своего сюртука.

      Художник тоже обозлился:

      –А если я пошлю Вашу великосветскую задницу ко всем чертям?

      –Грубо и неразумно. Вы же не дослушали меня до конца.

      –А, ну да, чего ради святоша в виде Вас припёрлась бы в кабак. Не за спасением же пропащих душ. Желаете вогнать меня в кабалу, в рабство?

      –Я предлагаю Вам высокооплачиваемую работу. Отец при жизни хочет знать: куда мы с сестрой потратим наследство. Он боится, что мы всё раздадим бедным или на нужды Дамского комитета.

      –У Дамского комитета есть нужды?– осведомился Франклин Ваттон.

      –Конечно! Кому на учёбу ссудить, кому на приданое, кому на суд против мужа,– вспоминала разговоры сестры Исидора.

      Андре хитро прищурился и как бы безразлично протянул:

      –Невежливо отказывать столь высокотитулованной особе, я, пожалуй, соглашусь быть Вашим художником. Но почему Вы решили вложить приданое именно в фарфор?

      –Грядёт новое время. Скоро у всех будет фарфоровая посуда. Одна за другой хозяйки отказываются от глиняных тарелок, приобретая изящные, сверкающие фарфоровые.

      –Резонно,–