Забавы жестоких богов. Александр Петров

своего унижения, проявляющееся в бунтах, пьянстве, нетерпимости к мнению, которое отличается от собственного, стремление навязать свои ценности другим, чтобы оправдать себя в своих глазах. Постоянная низкочастотная, грязная вибрация души. Правда, и у патрициев свои ограничения, но мне они больше нравятся – иные ценностные установки, большая свобода. Вопрос в другом – а на кой черт я им нужен. Вот придет джентльмен в синей форме с солдатами, отведет в подвальчик, где другой джентльмен будет загонять иглы под ногти, сверлить дрелью дырки в голове для электродов безо всякой анестезии…

      А впрочем, на улицах большого города пролетарии охотно мне пустят кровь только за то, что из Черного Патруля. Даже разговаривать не будут. Вот подогнать бы крейсеры “драконов” к планетам и объявить себя новым джиханом от Патруля. Что бы они выбрали? Промывку мозгов, выборочную стерилизацию или полное уничтожение? Помнится, старый джихан Цареградский говорил, цитируя доисторического тирана: “Нет человека, нет и проблемы”. Поскрести шарики от плесени. Многие мастера были бы не против».

      И в плебеях есть хорошее, и в патрициях немало грязи. Но среди них Свет проявлен сейчас больше всего.

      Капитан твердо верил в то, что способен совершить любое дело, стать кем угодно, если задаться такой целью, быстрее, чем большинство людей. Он, пожалуй, смог бы стать одним из них.

      Выполнив пару комплексов и вдоволь помахав мечом, Эндфилд почувствовал себя гораздо лучше. Купание в быстрой холодной речке смыло все ночные кошмары. Глядя на зарю, Джек вдруг остро затосковал по Нике, по ее голосу, походке, теплому телу. Захотелось все бросить и лететь к ней. Отключить защитное поле и, поставив машину на автопилот, зависнуть у окна ее спальни, бесшумно запрыгнуть вовнутрь с крыла, приготовив в оправдание наглому вторжению букет роз.

      Но “тише едешь, дальше будешь”, и Эндфилд отправился на Жемчужину в одиночку, посмотреть, будет ли это красивым и привлекательным, наполненным тончайшим внутренним смыслом без нее.

      Вдоволь измучив себя лазанием по скалам и купанием, злой, голодный и разочарованный, он вернулся в холодный и темный после жаркого дня номер. Замяукал зуммер телефона, и на экране появилась она.

      Ника выглядела скучной и спокойной.

      – Здравствуй, Ника, – Эндфилд почувствовал себя виноватым, глядя на маску безразличия на ее лице.

      – Решила позвонить тебе сама, – сказала девушка. – А то ты, видимо, не соберешься никогда.

      – Мне нужно было подумать о многом, – начал было Джек.

      – Что надумал?.. Приходи, поговорим. У меня будет сегодня вечеринка. Я пригласила только своих, они нам не помешают. Ты будешь? – Ника посмотрела долгим и внимательным взглядом.

      – Конечно, – Эндфилд расплылся в дежурной улыбке.

      – Прилетай на закате, когда я отключу защитное поле. – Девушка слегка нахмурилась и выключила связь.

      Яр был еще высоко, когда Джек уже чертил широкие круги в небе, проверяя