Нетелефонный разговор. Михаил Танич

тысяча девятьсот четвертом году в Германии». И тут пожилой господин из угла зала возразил: «В тысяча девятьсот шестом!» – «Нет, это бесспорный и общеизвестный факт – Чехов умер в девятьсот четвертом году». – «В девятьсот шестом! Я был на похоронах!» И все! И зал обернулся в сторону очевидца.

      Так вот, не уподобляюсь ли я, рассказывая о чеховском Таганроге, этому господину «Я был на похоронах»?

      Тем более что лечил меня от бесконечных в детстве ангин и ларингитов доктор Шамкович, соученик Антона Чехова: тот учился уже в третьем классе, а мой доктор – в первом.

      Нет, похоже все же, что я был на похоронах.

      Когда вам всего четырнадцать, то и поручик Лермонтов мог бы вам показаться глубоким стариком.

      Это уже была школа номер десять – огромное здание из красного дореволюционного кирпича, бывшая женская таганрогская гимназия, на Николаевской улице, недавно переименованной в улицу Фрунзе. Как просто было с названиями в царское время. Вот и в Таганроге: Николаевская, Александровская, Петровская, Елизаветинская! Ну откуда взялась в Таганроге улица Розы Люксембург?

      А дальше по Николаевской была школа номер два, бывшая мужская гимназия. И в ней среди прочих мужчин учился Антон Чехов, и в городском драмтеатре было даже кресло на галерке с именем этого гимназиста, якобы посещавшего спектакли и не имевшего денег заплатить за более пристойное место. Как дорого стоит это «якобы»!

      А огромное здание из красного дореволюционного кирпича, когда мне теперь, на юбилее, подарили его цветную фотографию, оказалось небольшим двухэтажным домом, очень даже незатейливой казенной архитектуры. Нет, нет, впечатления надо консервировать, и тогда окажется, что сказка намного важнее правды.

      Александр Николаич

      Баландин,

      Учитель словесности,

      Вам и светлая память моя,

      И навеки – почет!

      Если я Вас не вспомню,

      Судьба Вам пропасть

      В неизвестности,

      Впрочем, может, и так

      Этих строчек никто не прочтет.

      Александр Николаич Баландин,

      Российское семечко,

      То ли батюшка в прошлом,

      А то ли присяжный в судах,

      Вы учили нас суффиксам,

      Вот, прости Господи, времечко!

      Это было возможно

      И сдохло в тридцатых годах.

      Александр Николаич Баландин

      Гостил у Толстого бывалоча,

      И у Чехова в Ялте

      Кипел для него самовар!

      Он рассказывал нам

      Про живого, да-да,

      Антон Палыча!

      Александр Николаич,

      О как же я, Господи, стар!

      Вообще все в Таганроге тех лет еще помнило Антона Павловича Чехова. И так естественно первые мои литературные опыты были сочинениями в духе Антоши Чехонте, в которых я, надо признать, не преуспел. Они публиковались в школьном рукописном журнале, но другим авторам Чехонте удавался лучше. И я понял – Чехова из меня не получится, не потяну. А я никогда не позволял себе быть не первым!

      Что