Кровь эльфов. Час презрения. Анджей Сапковский

Ярпен Зигрин и четверка его парней развели собственный костер, потому что зайцем, которого подстрелил Ксавьер Моран, делиться не собирались. Им самим едва хватало на один, ну два укуса.

      – Подкинь-ка в огонь, – сказал Ярпен, облизывая пальцы. – Вода шибчей закипит.

      – Вода – дурь, – заметил Реган Дальберг, выплюнув косточку. – Мытье хворой токмо навредить может. Да и здоровому тожить. Помните старого Шрадера? Жена ему однажды велела помыться, и вскорости после того помер Шрадер-то.

      – Потому как бешеный пес покусал.

      – А не мылся б, то и пес не покусал бы.

      – Я тоже думаю, – заметила Цири, проверяя пальцем температуру воды в котле, – что ежедневно мыться – это уж слишком. Но Трисс просит, а однажды даже заплакала… Вот мы с Геральтом и…

      – Знаем, – кивнул старший Дальберг. – Но то, что ведьмак… Никак надивиться не могу. Эй, Зигрин, ежели б у тебя была баба, ты бы мыл ее и чесал? Носил бы на руках в кусты, чтобы она…

      – Заткнись, Паулье, – прервал Ярпен. – Ты про ведьмака не того… Это порядочный мужик.

      – А я чего? Я ничего. Удивляюсь токмо…

      – Трисс, – задиристо вставила Цири, – вовсе не его баба.

      – Тем больше удивляюсь.

      – Тем больший ты дуб, стало быть, – подвел итог Ярпен. – Цири, отлей малость воды на кипяток, запарим чародейке еще шафрана с маком. Сегодня ей вроде получшало? А?

      – Пожалуй, – буркнул Янник Брасс. – Ради нее пришлось задерживать обоз всего шесть разов. Я, конечным делом, знаю, нельзя отказывать в помощи на тракте, дурак тот, кто мыслит иначе. А кто откажет, тот воще сверхдурак и подлый сукин сын. Но слишком уж долго мы в этих лесах топчемся, слишком долго, говорю вам. Искушаем судьбу, холера, слишком уж мы судьбу испытываем, парни. Тут опасно. Скоя’таэли…

      – Сплюнь, Янник.

      – Тьфу, тьфу. Ярпен, я драки не боюсь, и кровь лить не впервой, но… Ежели придет дело драться со своими… Мать их! Почему это нам выпало? Этот засратый груз должна сопровождать засратая сотняга конных, не мы. Чтоб черти побрали умников из Ард Каррайга, чтоб их…

      – Заткнись, говорю. Давай лучше горшок с кашей. Зайчатинкой, мать его так, червячка заморили, теперь надо чего-нибудь съесть. Цири, поешь с нами?

      – Конечно.

      Долго было слышно лишь чавканье, чмоканье да стук сталкивающихся в горшке деревянных ложек.

      – Зараза, – сказал Паулье Дальберг и протяжно рыгнул. – Я б еще чего съел.

      – Я тоже, – поддержала Цири и тоже рыгнула, восхищенная простецкими манерами краснолюдов.

      – Только не каши, – сказал Ксавьер Моран. – Уже в глотке стоит эта пшенка. Солонина тоже обрыдла.

      – Ну так нажрись травы, ежели у тебя такой изячный скус.

      – Иль березу ошкурь зубами. Бобры – вон те этак делают и живы.

      – Бобра б я, пожалуй, съел.

      – А я – рыбки, – размечтался Паулье, с хрустом разгрызая добытый из-за пазухи сухарь. – Хоцца мне рыбки, ей-бо.

      – Так наловим рыбы.

      – Где? – проворчат Янник