Кровь эльфов. Час презрения. Анджей Сапковский

Геральт буркнул что-то о женщинах и их неуравновешенных характерах, а краснолюд счел это чересчур мягким определением бабской зловредности, жестокости и мстительности.

      Ведьмак темы не поддержал, и Цири опять задремала.

      На этот раз ее разбудили возбужденные голоса. Точнее, слова Ярпена, который кричал:

      – Именно так! И не иначе! Я так решил!

      – Тише, – спокойно сказал ведьмак. – На телеге больная женщина. Пойми же, я не критикую ни твоих решений, ни постановлений…

      – Еще бы, – язвительно прервал краснолюд. – Ты всего лишь многозначительно ухмыляешься.

      – Ярпен, я тебя по-дружески предупреждаю. Тех, что сидят верхом на заборе, ненавидят обе стороны. В лучшем случае относятся к ним с недоверием.

      – Я не сижу верхом. Я четко держусь одной стороны…

      – Для этой стороны ты на веки вечные был и останешься краснолюдом. Чужаком. А для противоположной…

      Он замолчал.

      – Ну! – буркнул Ярпен, отворачиваясь. – Ну давай, чего ждешь? Скажи, что я предатель и пес на поводке у человеков, готовый за горсть серебра и миску отвратной жратвы броситься на побратимов, которые восстали против вас и бьются за свободу. Ну давай, давай, выблюй это из себя. Не терплю недомолвок.

      – Нет, Ярпен, – тихо сказал Геральт. – Ничего я выблевывать не собираюсь.

      – Ах не собираешься. – Краснолюд хлестнул лошадей. – Тебе не хочется? Ты предпочитаешь глядеть и ухмыляться? Мне ты не скажешь ни слова, да? Но Венцку мог? «Прошу не рассчитывать на мой меч». Ах как возвышенно, благородно, по-рыцарски! Иди ты к псу под хвост со своим благородством! И затраханной гордостью!

      – Я просто-напросто хочу быть честным. Не хочу впутываться в этот конфликт. Хочу сохранить нейтралитет.

      – Не выйдет! – рявкнул Ярпен. – Нейтралитет сохранить не удастся, понимаешь? Нет, ничего ты не понимаешь. Слушай, мотай с моей телеги и садись на коня. Прочь с глаз моих, зануда нейтральная. Ты действуешь мне на нервы.

      Геральт отвернулся. Цири затаила дыхание. Но ведьмак не произнес ни слова. Просто спрыгнул с телеги, быстро, мягко, ловко. Ярпен переждал, пока тот отвяжет Плотву, и снова хлестнул лошадей, бормоча себе в бороду какие-то непонятные, но исключительно ярко звучащие слова.

      Цири поднялась, чтобы тоже спрыгнуть и отыскать свою Каштанку. Краснолюд повернулся, окинул ее неприязненным взглядом.

      – С тобой тоже одна мука, коза, – зло фыркнул он. – Больно нужны нам тут бабы и девчонки, черт побери, отлить с козел не могу, всякий раз приходится останавливать лошадей и лезть в кусты!

      Цири уперлась кулачками в бока, тряхнула пепельной челкой и задрала нос.

      – Да? – пустила она петуха. – Пива надо меньше пить, господин Зигрин, так реже хотеться будет.

      – Тебе-то что до моего пива, сопливка!

      – Не верещите! Трисс только что уснула!

      – Моя телега! Буду верещать, ежели мне так желается!

      – Бревно!

      – Чего-чего?