Минотавры за кулисами. Александр Мирлюнди

еще Ирина не пела любимую Янку Дягилеву так зажато и нелепо.

      – А мы пойдем с тобой погуляем по тгхамва-айным гхельсам!

      Посидим на тгхубах у начала кольцевой догхоги!

      То, что дружки называли «идеальным парижским акцентом», гулко раздавалось под потолком обычным, чуть комичным картаваньем.

      От «Джефферсон Айрплан» Народный почему-то отказался, попросил отложить гитару и почитать стихи. Ира нарочно долго откладывала гитару (зачем-то в дальний угол), судорожно повторяя Ахматову.

      – Пгхотегтый ковгхик под иконой,

      В пгхохладной комнате темно, -громко с выражением, как и на том школьном поэтическом вечере, стала выводить Ира, но Народный быстро остановил ее.

      – Вы вообще не понимаете, что вы читаете! Вы колбасу на рынке рекламируете, вот что вы делаете! Как вас зовут? Ирина? Иришенька, ну представьте, вечер, лампадка под иконой, вы стоите под этой иконкой, ну, представьте, представьте! Не волнуйтесь, начните, когда будете готовы, мы подождем!

      Ирина постояла, стараясь представить себя под иконкой, и… Как-то спокойно, очень тихо начала… И иконку представила и лампадку, а «от роз струится запах сладкий» даже не представила-почувствовала! Когда был « твой профиль тонок и жесток», горло свело спазмом. Ира сжала кулаки, чтобы не расплакаться, и так, со сжатыми кулаками и комом в горле оканчивала. Голос понизился, стал каким-то грудным, даже благородно-грубоватым.

      Как бы не расплакаться, думала Ира, все сильнее сжимая кулаки. Вот она наконец! Последняя строчка! Все! И сразу после точки слезы, как их не старалась Ира сдержать, хлынули, моментально увлажнив щеки, и стали капать с подбородка. Ирина отвернулась, судорожно вытирая лицо. Посмотрела на Шерри. Тот с глупой улыбкой смотрел на нее, ничего не понимая. «Дурак!» -почему-то подумала Ира.

      – Ну вот! – раздался за спиной радостный возглас Народного, -Можете ведь, когда сможете! Что из прозы у вас?

      – А прозы нет! -честно призналась Ира, разворачиваясь и шмыгая носом.

      – Это как это нет?! -возмутился Народный. – А что есть?

      – «Кадиш»…, -пролепетала горе-поступающая.

      – Господи, помилуй! – Народного аж передернуло от испуга.– По кому кадиш?!

      – Ну «Кадиш»…Алена Гинсберга….Кусочек… -растерялась Ира.

      – Нет, «Кадиш» не надо! Тем более кусочек! Это очень серьезная литература, боюсь, мы ее не осилим! -очень серьезно, но с веселинками в глазах сказал Народный и вздохнул. – Ну ладно, садитесь. Следующий!

      Следующей была невысокая девушка с могучими не по годам грудями и короткими ногами. Такими короткими, что Народный даже не попросил ее поднять юбку. (Впрочем, и лифчик не просил расстегнуть, заметила ехидно Ирина).

      Коротконогая быстро-быстро скороговоркой проговорила про «драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота». Педагоги смеялись и кивали головами. Потом коротконогая торжественно подняла руки вверх и противно завопила: «Почему люди не летают?!». Смеялись