Соловушка НКВД. Юрий Мишаткин

же, как вы, не может никто. Не забывайте, что на фронте гибнут не только от огнестрельных ран, но и от тифа, испанки!

      – Не пугайте, не отговаривайте – решила твердо, не отступлюсь, – ответила Плевицкая.

      Протекция матери императора возымела действие, Плевицкая сменила концертный наряд на грубошерстное серое платье, косынку с красным крестом и отбыла в прифронтовой Брест.

2

      Трудиться пришлось, как другим сестрам милосердия и врачам, под визг шрапнели, стрельбу, артиллерийскую канонаду. Плевицкая стирала грязные бинты, дежурила по ночам возле тяжелораненых, кормила с ложки безруких, купала беспомощных, обрабатывала раны, чистила на кухне котлы.

      Почти два тягостных года провела Надежда на фронте. Быстро привыкла к стойкому запаху карболки, ночевкам под открытым небом на подводе. Все, что осталось по другую сторону лазарета, – огни софитов, кокошник на голове, шаль на плечах, гром аплодисментов, букеты поклонников – стало казаться сном. Как-то в дни затишья исполнила в палате выздоравливающих созвучную обстановке песню:

      Среди далеких полей на чужбине,

      На холодной и мерзлой земле,

      Русский раненый воин томился

      В предрассветной безрадостной мгле.

      Знает он, не дождаться рассвета,

      Вражьей насмерть сражен он рукой,

      Только раны болят, но не это

      Затуманило очи слезой.

      «Господи, с радостью я умираю,

      За великий народ, за Тебя,

      Но болит мое бедное сердце,

      И душа неспокойна моя,

      Там в далекой, любимой отчизне

      Без приюта осталась семья…»

      Плевицкая пела и верила, что щемящий душу романс поможет покалеченным быстрее залечить раны, встать на ноги, снова взяться за оружие.

      Следующее выступление прошло в австрийском городке, в разбитой снарядом кирхе. Ни рояля, ни пианино, ни баяна не было, пришлось самой аккомпанировать на гитаре. Еще один концерт состоялся на станции в ожидании отправления в тыл вагонов с ранеными. После третьего романса певицу отозвала с импровизированной сцены медсестра.

      – Зачем позвала? Мне еще петь. На тебе лица нет: что случилось? – спросила Плевицкая. – Пришел приказ покидать город, надо готовиться к эвакуации?

      Медсестра не сразу собралась с силами и пролепетала:

      – Новых раненых доставили, один по документам значится Шангиным. Без памяти, живот осколком раворотило, ноги перебиты…

      Стало нечем дышать. Надежда стремглав кинулась к дороге, где стояли подводы с ранеными. Муж лежал на носилках, два санитара готовились занести его в вагон. Плевицкая наклонилась над мужем, позвала его, но Шангин не отзывался, пребывая в забытье. Неожиданно открыл глаза, осознанно посмотрел на жену, точно навсегда желал сохранить в памяти, дернулся и затих.

      Надежда провела дрожащей рукой по непривычно колючей щеке мужа, и рука замерла: Шангин был холодным…

      Похоронили на местном кладбище рядом с могилами