Ушли, чтобы остаться. Юрий Мишаткин

сеанс для четырех детишек, трех оленеводов и двух работниц чума – один мужчина остался сторожить стадо, следить, чтобы олени не разбежались.

      Пользуясь случаем, перед демонстрацией фильма Олег провел осмотр стада, в первую очередь оленят, которые, в отличие от самок-в а ж е н о к и хорха, были почти ручными, так как после появления на свет жили с людьми в чуме.

      Оленевод, который сумел заманить в стойбище, собрался повиниться, но Олег перебил:

      – Ладно уж, включу обслуживание вашей бригады в маршрут.

      Галка приглядывалась к Тыку, не выдержала и спросила, сколько ему лет?

      – Однако много, – признался ездовой. – Родился зимой, когда песец хорошо в капканы шел, шаман в стойбище жил, погоду предсказывал, пургу отводил, в бубен бил – многих от болезней спасал.

      – Неужели битье в бубен помогает? – не поверила девушка.

      Тыку взял в рот трубку:

      – Коль был бы шаман обманщик – выгнали. Хорошо шаманил, ни разу не ошибся. Долго жил, совсем старым умер. Будем ехать, увидишь.

      – Кого? – не понял Олег.

      – Шамана. Приказал в землю не прятать, на земле оставить.

      Олег с Галкой встретились недоуменными взглядами, и ветеринар пожал плечами, дескать, ничего не понятно.

      Позавтракав строганиной, чуть поджаренной олениной, выпили круто заваренный чай, отказались от разбавленного спирта и легли голова к голове на почетном для гостей месте близ незатухшей печурки. Галка не спешила уснуть, смотрела на уходящую вверх трубу, виднеющийся кусочек неба, вдыхала кисловатый запах шкур, с трудом верилось, что жизнь круто изменилась: «Расскажи в Осиповке, решат, что вру, назовут лгуньей…».

3

      Низкорослые олени разбивали копытом ледок, бежали с удовольствием – не требовались удары тынзеем по бокам с выпирающими ребрами, – раздували ноздри, ни один в упряжке не показывал усталости. Нарты швыряло на ямках. Под полозьями хрустел снежок. Стоило снять капюшон, как в ушах запел ветер, пришлось вернуть капюшон на место.

      Неожиданно Тыку резко остановил оленей, то же самое на второй упряжке сделал Олег.

      – Что случилось?

      Ездовой слез с нарт, указал на холмик, где лежал почерневший от таявших снегов, дождей продолговатый ящик, рядом медный котелок, поржавевший нож.

      – Шаман тут спит, однако, давно, – объяснил Тыку. – Хороший был, болезни из людей выбивал, от набегов волков стада спасал. В тундре родился, в тундре и остался.

      У подножья холма тундровые мыши л е м м и н г и свили гнездо, прорыли норку.

      – Где мышь, там ищи песца. Для песца мышь – лучшая еда.

      – Но песцы и мыши могут шамана… – начала и осеклась Галка. Тыку понял, что было недоговорено:

      – Не будут песцы и мыши шамана есть, когда умер и сюда привезли, керосином ящик намазали.

      У ящика на воткнутой в землю сломанной лыжной палке качался колокольчик, под ветром он позванивал звонко и чисто, словно висел на шее оленя, мчащегося под крики ясовея по родной тундре…

      Галка подумала, что подобный обычай принят и на Большой земле