Милинери. Елена Чумакова

и старшая что-то сердито выговаривала младшей. Из ворот дома напротив вышли мужчина в красной феске и женщина в расшитом шёлком кафтане поверх платья. Мужчина запер ворота и деловито пошёл вверх по улице, женщина молча засеменила следом, придерживая узел с поклажей на голове. Город жил своей жизнью, и никому не было дела до потерявшейся в его улочках Сони.

      Низкий пароходный гудок раздался слева, Софья рассудила, что главное сейчас поскорее попасть в порт, поэтому свернула налево, решив идти на звуки моря. Улицы по-прежнему изгибались, ветвились, но она ориентировалась по мелькавшим между крыш лазурным лоскуткам воды и, наконец, вышла на берег. Оглядевшись, поняла, что оказалась довольно далеко от порта. Идти по влажному песку было тяжело, однако возвращаться в паутину незнакомых улиц Соня не решилась, пошла по берегу мимо каких-то складов, контейнеров, груд ящиков, тюков.

      Около одного из строений она увидела трёх мужчин, сидевших на корточках вокруг костра. Все они с любопытством уставились на девушку. Она постаралась прибавить шаг, но один из турок нагнал её, что-то спросил.

      – Я не понимаю, – ответила Соня и почти побежала. Впереди показалась набережная с гуляющими людьми. Но преследователь не отставал, схватил её за руку, потащил назад, к строению. Оттуда к ним приближались ещё двое. Соня отчаянно вырывалась и кричала:

      – Пустите!… помогите!… ой, мамочка!… Богдан!…Богдан!!!

      Услышала, что кто-то бежит со стороны набережной. Мимо её лица просвистел кулак, и турок кулём свалился к Сониным ногам, выпустив её руку. Богдан, а это был он, повернулся к двум товарищам её преследователя. Лицо Богдана исказил звериный оскал, глаза сузились в щёлочки и горели холодным огнём, отчего он стал похож на готового к нападению волка. Турки развернулись и бросились наутёк, не дожидаясь его кулака. Соня и сама испугалась его вида. Богдан шагнул к кромке воды, ополоснул лицо, и уже с обычным видом повернулся к Соне, спросил строго, как нашалившего ребёнка:

      – Пойдём на набережную, дорогой расскажешь, как тебя сюда занесло, и почему ты не дожидаешься меня в гостинице, как договорились.

      Он перешагнул через пытающегося встать парня, взял её за руку, увлёк за собой.

      – Но как?.. Откуда ты тут?…

      – Это счастье, что я был тут, услышал твои крики.

      Соня поёжилась, представив, что бы с ней было, не окажись Богдан неподалёку.

      – Откуда… откуда… Деньги нам на завтрак зарабатываю, лиры их османские, чтоб их…

      – Как?

      – А пойдём, сама увидишь как.

      На набережной стоял небольшой складной мольберт. Рядом, на парапете, лежал уже виденный Соней чемоданчик, в котором оказались краски, кисточки, и измазанная красками палитра, а к мольберту был прикреплён незаконченный рисунок: вид на море, парусник, причал. Богдан взялся за кисти.

      – Так ты художник? – ахнула Софья. – Ты мне об этом не сказал.

      – А ты