Милинери. Елена Чумакова

коня графу, или как там его, – распорядился командир отряда.

      Один из всадников спешился, помог Павлу Николаевичу сесть в седло, и отряд продолжил путь.

      Через некоторое время группа въехала в село. Вдоль широкой улицы за плетнями стояли белёные мазанки, крытые соломой, лениво брехали собаки, видимо привыкшие к людям в военной форме. Осинцевы оказались на широком дворе. Под старой грушей сидели несколько человек со связанными руками. В одном из них Осинцевы узнали своего недавнего обидчика в косоворотке морковного цвета. Он тоже узнал их и зыркнул так, что у Сони мороз пробежал по коже. Но долго разглядывать друг друга им не пришлось, во двор въехал новый отряд. Среди всадников выделялась красивая молодая женщина в новенькой каракулевой папахе и ладно сидящей на стройной фигурке военной форме. Она круто осадила коня перед арестованными, и Соня невольно ахнула:

      – Бежанович! Зина!

      Та задержала взгляд на Соне:

      – Осинцева? Какими судьбами? Да вы всей семьёй… вот где довелось свидеться… Ладно, потом расскажете, – и бросила через плечо ординарцу, – Проводи в хату.

      В просторной чистой горнице было тихо и тепло. Молодая сухопарая женщина орудовала ухватом около печи. В углу висели старинные иконы, украшенные вышитым рушником. На столе аппетитно белели ломти сала на широкой тарелке, из глубоких мисок выглядывали солёные огурцы, квашеная капуста, в центре стола красовалась запотевшая бутыль с самогоном. Хозяйка поставила на стол чугунок с дымящейся картошкой, ловко нарезала толстыми ломтями каравай хлеба. У голодных путников заурчало в пустых животах. Их внимание отвлекли выстрелы во дворе. Николай выглянул в окно, лицо его приобрело озадаченное выражение. Он поспешил отойти от окна.

      В хату вошла Зина, пряча маузер в кобуру. Странное выражение её лица, от которого у Сони пробежал холодок по спине, сменилось усталой улыбкой.

      – Что стоите, гости? Прошу к столу. Умойтесь с дороги, рукомойник в сенях, и давайте ужинать. За трапезой расскажете о ваших злоключениях.

      Она сняла папаху и портупею, расстегнула верхнюю пуговицу гимнастёрки, женственным движением закинула руки за голову, вытащила шпильки, и черные локоны волной рассыпались по плечам.

      Гостей уговаривать не пришлось, вскоре тарелки опустели, разговор после чарочки-другой стал оживлённее. Соня с беспокойством заметила, что Николай не сводит глаз с разрумянившегося лица её бывшей одноклассницы, вспомнила, как увлечённо вальсировал он с ней на выпускном балу. На душе стало как-то неспокойно.

      – Ну что же, день был нелёгким, пора отдыхать, – закончила разговоры Зина. – Переночуете на сеновале, а утречком дам вам телегу, конвой, проводят до самой Ялты. Крым сейчас, наверное, единственное безопасное место в России-матушке, где сохранились закон и хоть какой-то порядок. Там переживёте смутные времена, пока разгоним бандитов всех мастей.

      На улице быстро темнело. Сонечка поразилась величине и яркости звёзд, сиявших, словно россыпь бриллиантов