Необжитые пространства. Том 1. Проселки. Виктор Ростокин

устал быть человеком,

      Отдалился он давно от Бога

      И содеял зло непоправимое —

      Кровь внутри планеты охладела,

      Вольно реки не струятся, выси

      Замутились в страшном беспокойстве,

      На холме обжился суховей.

      Ну а памятник… Какой же памятник

      Без лица и без души живой?!

      Спаси!

      Порой неймется (черт подзуживал

      Или еще какая блажь?) —

      При людях искупаться в луже,

      Их громко пригласить «на пляж».

      Или такое что-то сделать…

      На площади картинно встать

      И, напрягаясь хилым телом,

      Завыть, реально зарыдать.

      Или пристать к хромой бабусе:

      «Давай исполним мы с тобой

      Лихую пляску, эх, по-русски,

      Споем, как ехал он домой,

      Казак…» Порой накатит злоба

      На всех и вся. И на себя.

      Как будто замер я у гроба,

      А в нем бескровная заря

      И цвет лазоревый, березка,

      И чья-то мать, и чей-то брат,

      Дымящиеся капли воска,

      И сердце жжет огонь утрат.

      О, неужели похороны

      Застенчивой моей Руси?!

      От края в край я слышу звоны,

      Господь Всемилостивый, спаси,

      Смети чертей и супостатов!

      Народ мой болен, обнищал,

      Меч не поднимет мщенья святый,

      Под игом зла он духом пал.

      И обезличен, обесславлен,

      Тут уж кликушествовать не след.

      Прочь, сатана, ты долго правил.

      Ночь снизошла. Восстал рассвет.

      Деревенское утро

      Жена копошится. Присядет. И снова

      В работе – хлеб нужен семье!

      То захромала намедни корова,

      То внук обвалялся в дерьме.

      Ей некогда перекусить маленько,

      Водицы холодной испить.

      Мух в избе убивает веником —

      Кусают… и парнишка не спит.

      А старик, смухордившись, курит

      Одну за другой на крыльце,

      В уме обзывает бабку дурой

      И мыслит: вся сущность в яйце.

      То есть яйцо было послано Богом

      На землю в неведомый день,

      Живое яйцо. Как подмога

      Народу. Чтоб не прятался в тень.

      Чтоб курица из яйца получилась,

      И петух тоже чтобы рядом с ней,

      А затем птиц стая родилась

      В загородке щелястых плетней.

      И потому ныне двор как снегом завален,

      Бабка бродит. Петух уж пропел.

      Все кишит и шумит. На завалинке

      Кот спасается, вечно без дел.

      «Налицо картина, – соображает старый. —

      Но и я человек! Куда ни шло!

      Я бы тоже… под тенечком на пару…»

      И на кочета, что на курице угнездился,

                                                                плюнул зло.

      Все родственны

      Живет извечно это чувство

      Глубоко, в тайниках души.

      И мне сейчас совсем не чуждо

      Поразмышлять о нем в тиши.

      А как звучит оно, не слышно,

      Какого