Никто не уйдет живым. Адам Нэвилл

ты дерзкая девочка.

      – Это небезопасно, – ее голос утратил силу.

      – Критикуешь и жалуешься, и такими словами кидаешься в доме моей мамочки. Ты и пяти минут тут не пробыла. Чего с тобой не так?

      – Ничего. Все со мной нормально. Мне тут не нравится. Я ошиблась. Я передумала. Люди могут изменить свое решение.

      – Хорошо, што ты не парень. – Его голос стал ласковым, и это было хуже, чем рявканье с брызгами слюны.

      Стефани похолодела. Кажется, только тогда она осознала самое очевидное в этой ситуации: она пререкалась с упрямым агрессором, бессовестной полуголой рептилией на лестнице темного дома, в котором никто не хотел с ней знаться.

      Он снова улыбнулся – оскал исчез, довольный тем, что его поняли, что он унизил и запугал ее.

      – Как я и сказал, я сделаю исключение из правил и спущусь к тебе, когда буду готов.

      Стефани отвернулась, чтобы спрятать слезы ярости и злости, застелившие ей глаза. Она спустилась в свою комнату.

      Восемь

      Она уже не плакала к тому времени, когда Драч постучался к ней в дверь, но знала, что глаза у нее все еще красные. Был уже одиннадцатый час. Он дал ей помариноваться. Никогда раньше она не пускала слезу, чтобы добиться сочувствия от мужчины, который не был ее парнем, и даже в отношениях не делала из этого привычки. Она плакала не ради манипуляции Драчом Макгвайром; расстройство ее было настоящим, но Стефани была не против, чтобы он узнал, как она огорчена, если это поможет ей вернуть залог и часть оплаты. От понимания этого ей сделалось только хуже, но какие у нее были аргументы кроме слез?

      Стефани открыла дверь и отошла в сторону.

      – Проходите.

      Драч вошел из затхлой темноты коридора. Свет выключился за то время, что он ждал, пока она вытрет нос и успокоится.

      Неявный и неприятный запах дома перебивался вонью его лосьона после бритья. Стефани молилась, чтобы Драч натерся им не ради нее.

      – Ладненько. Надеюсь, настроеньице у тебя получше. Подумал, што дам тебе чуть остынуть. Не люблю, когда мне грубят в собственном доме.

      – Простите, что я сорвалась… Я сейчас немного под напряжением.

      – Никогда бы не догадался, милая.

      Драч не спеша прошел внутрь; в тандем к тренировочным штанам он надел белую спортивную майку. Кроссовки на нем были только что из коробки. Лаймово-зеленые и, судя по виду, дорогие. Со шнурка свисал ценник, как будто он просто примерял их перед покупкой. Он оглядел комнату, довольный тем, что видит:

      – Нормальное местечко. По такой цене лучшее не найдешь. Не знаю, чего ты жалуешься.

      Ей придется врать.

      – Дело не столько в комнате. Я нашла новую работу. В Ковентри. Только сегодня узнала…

      – Чего будешь делать?

      – Мне надо переехать туда в эти выходные…

      – Што за работа-то?

      – Колл-центр. Он…

      – Не знаю, чего ты с этим заморачиваешься. Говно ведь. Говенная работка. Никаких денег на такой не заработаешь. Я сяду?

      Он вытащил стул из-под стола и уставился